Она не могла уснуть всю ночь. На рассвете задремала на пару минут, и тут же грянул сигнал побудки. Девчонки повскакивали с кроватей и окружили Оксану:

– Ну что, как?

Она поняла, что правды не скажет никому. Мельком взглянула в зеркало, висящее на стене: лицо без кровинки, губы в сухих корках, волосы висят патлами. Оксана улыбнулась, даже не поморщившись от боли в потрескавшихся губах, аккуратно пригладила волосы, одернула ночнушку, в которую у нее едва хватило сил переодеться.

– Все супер, – надменно произнесла она и смерила подружек холодным и пренебрежительным взглядом. Те с уважением примолкли.

За завтраком Оксана увидела Олега. Тот стоял у раздаточного окошка с тарелкой и весело болтал с девчонкой из второго отряда. Заметив Оксану, он на секунду запнулся и преувеличенно внимательно уставился в окно.

– Эй, Олежка, – затеребила его собеседница, – ты чего? Что с тобой?

– Ничего, – хрипловато проговорил Олег, – смотрю, будет ли дождь сегодня. А то вечером дискотека…

– Какой дождь! Ни облачка, – удивилась девочка.

Оксана подошла ближе, взяла из стопки поднос, поставила на него тарелку с макаронами, стакан и отошла, почти задев плечом Олега и его новую пассию.

– Смотри, куда прешь, – недовольно проговорила девица. – Дура мелкая.

Оксана чувствовала спиной, как психует и заливается краской стыда Олег. «Козел, – прошептала она, – ненавижу. Чтоб ты лопнул!» Она села за стол и все с тем же надменным и царственным видом принялась за еду.

– Смотри, Ксюш, вон он! Вот твой Олег. – Маленькая беленькая Настя Гуськова услужливо показала в сторону окна раздачи. – Смотрит на тебя. Ух, как смотрит! – В голосе ее был восторг.

– Влюбился, – резюмировала Марьяша Жигунова, старшая по палате.

– Пускай, – спокойно проговорила Оксана. – Я его бросила, девочки.

– Как бросила? – ахнула Настя.

– А так. – Оксана пожала плечами и глотнула остывший чай.

– Ну ты и даешь, Ксюха, – ошарашенно протянула Марьяша.

Они еще поохали, пошушукались и разбежались. К Оксане, оставшейся одной за столом, неуверенно приблизился Олег. Вид у него был смущенный и подавленный.

– Послушай, малыш…

– Я тебе не малыш, – жестко отрубила Оксана. Снова, как в детстве, когда ее незаслуженно обидела воспитательница, она чувствовала в себе тихую, мрачную силу.

– Ну прости, слышь… – Олег повесил свою красивую голову. – Не надо было приводить этого хмыря… нам и вдвоем было бы хорошо. Правда, малыш, мне с тобой очень понравилось. Повторим?

Оксана коротко хохотнула. Потом произнесла ругательство, самое грубое и замысловатое, которое слышала во дворе от старших ребят. Олег смотрел на нее удивленными глазами.

– Пошел ты… – Она медленно подняла руку и плеснула остатки чая ему в лицо.

– Ты что? – Он вскочил, схватил салфетку, вытирая мокрую майку. – Ты дура, да? Я ж по-хорошему с тобой…

– Пошел ты, – все так же спокойно и даже лениво повторила Оксана.

Встала и вышла из столовой, не оборачиваясь. Весь остаток смены она проходила в признанных лидерах отряда. Трое мальчишек признались ей в любви, девчонки наперебой боролись за ее дружбу и благосклонность. Олег тоже ходил по пятам, похожий на мрачную тень, но она ни разу не обернулась и не удостоила его даже взглядом…

Вера сразу заметила, что дочь изменилась, стала другой.

– Совсем ты взрослая, Ксюша. – Она пристально вглядывалась в Оксанино лицо, словно пытаясь прочитать по нему то, что творилось у нее в голове. Отчим, наоборот, ничего не заподозрил, радовался, как Оксана хорошо выглядит после отдыха, мол, поправилась, и щеки порозовели. Сама Оксана помалкивала, резонно полагая, – чем меньше откровенности будет между ней и родителями, тем лучше сохранится ее тайна.

Начался учебный год, и на нее обрушился шквал мужского внимания. Налет порочности и загадочности делал ее неотразимой для школьников, только-только вступивших в подростковый возраст. Не только одноклассники, но и парни постарше сходили по Оксане с ума. По утрам поджидали ее на пороге школы, дарили цветы, шоколадки. Один одиннадцатиклассник даже притащил почти новенький айфон. Оксана телефон взяла, но парня проигнорила, как и большинство других. Некоторым она разрешала себя провожать, с кем-то целовалась. У нее кружилась голова от успеха и самодовольства. Девчонки дружно перестали с ней общаться, она слышала, как за ее спиной они шептали:

– Шлюха, проститутка.

Ей было плевать. На все плевать. Она почти перестала делать уроки – зачем? За нее все делали классные отличники Боря и Женя. Дома все тоже было лучше некуда. Ни мать, ни отчим никаких претензий к ней не предъявляли, радовались хорошим отметкам, гордились красотой подросшей дочки. Самой же Оксане они казались чужими и далекими, как, впрочем, и все, кто ее окружал. Она по-прежнему продолжала нежно любить Вовку, считая его своим единственным другом и близким человеком. Душа ее постепенно черствела, покрываясь защитным панцирем, накопленные обиды не исчезали, а копились и громадным грузом давили к земле. Под маской лучезарной красавицы и разрушительницы сердец скрывалась несчастная и одинокая девчонка, много раз преданная, униженная, растоптанная, не выплакавшая свои детские слезы, ожесточившаяся на весь мир…

Так незаметно пролетело три года. Оксана почувствовала себя совсем взрослой. Она меняла парней как перчатки, пользовалась ими и мечтала, как в давнем детстве, когда-нибудь уйти из дома. Но теперь в отличие от детских бесплодных грез она знала, куда бежать. Ею завладела идея разыскать отца. Вдруг он действительно настоящий цирковой артист? Обрадуется ей, возьмет к себе в труппу, научит работать на арене…

Она хорошо запомнила тот день. Стояла ранняя осень, начало сентября. В воздухе еще висел запах лета, за окном весело шумели не тронутые желтизной деревья, заливались громким чириканьем воробьи. Меньше всего хотелось думать об уроках, сидеть в душных классах, слушать монотонное бормотание математички и трескучий, козлиный тенорок химика. Но справедливость на свете есть – после четвертого урока пришла классная и объявила, что русичка, Марья Аркадьевна, приболела и все могут идти домой, правда, потихоньку, не афишируя. Ребят как ветром сдуло. Решили все вместе махнуть в парк. Оксана колебалась – она обещала Вовке сходить с ним в кино. Ее тогдашний воздыхатель, Левка Мардовкин, принялся страстно уговаривать Оксану влиться в коллектив.

– Ну, Ксюш, ну пошли, – канючил он, смешно надувая щеки. – Я тебе мороженое куплю. Там классное итальянское.

– Ты же знаешь, я не люблю мороженое, – кочевряжилась Оксана. – Лучше пива купи.

Она откровенно издевалась над Левкой – тот в свои пятнадцать был ростом метр шестьдесят пять и смахивал на пятиклашку. Пива ему нипочем бы не продали, не то что некоторым высокорослым одноклассникам, которые легко сходили за совершеннолетних. Левка грустно вздохнул и насупился, но лишь на мгновение. В следующее он уже снова теребил Оксану, пытаясь обнять ее за талию и чмокнуть в щечку. Она вдруг решила – ладно, пускай. Сходит в парк, прогуляется, а Вовка подождет. В конце концов, пойти в кино можно и вечером.