Одноклассники веселой толпой вошли в ворота парка. Сразу же компания разделилась на группы: одни отправились кататься на аттракционах, другие встали в очередь за мороженым. Оксана и Левка без цели брели по дорожкам, с удовольствием вдыхая полной грудью свежий воздух. Пахло прелой листвой и грибами.

– Ты такая красивая, Ксюшенька, – восторженно бормотал Левка, то и дело подпрыгивая, чтобы казаться повыше.

Он косил глазом в сторону зарослей диких яблонь, где стояла одинокая покосившаяся скамейка. Оксане его намеренья были очевидны и скучны. Куда бы услать его надолго, чтобы отдохнуть от этого щенячьего восторга, остаться одной, помечтать…

– Ладно, я хочу мороженого, – заявила она тоном, не терпящим возражения.

Лева умолк на полуслове, затем преданно кивнул и, круто развернувшись, почесал к палатке.

– Я буду тут, – крикнула Оксана ему вслед.

– Я мигом! – ответил он и скрылся из виду.

Она не спеша подошла к скамейке и села, закинув ногу на ногу. Достала сигарету, закурила. Постепенно ее охватывала досада. Надо было идти домой к Вовке, а не гулять тут с этим идиотом. И мороженое ей ни к чему, с утра першит в горле…

– Не рановато тебе курить? – Голос, насмешливый, но певучий и приятный, раздался откуда-то сбоку.

Оксана медленно повернула голову и надменно уставилась на незнакомца: ростом выше среднего, худощавый, но крепкий и широкоплечий, кожаная куртка сидит как влитая, на черных волосах темно-синяя бейсболка. И глаза. От его взгляда у нее вдруг взмокла спина. Темные, почти черные глаза смотрели на Оксану, не мигая, будто хотели просветить ее насквозь. Она молчала, продолжая машинально делать затяжки. Парень подошел и по-хозяйски уселся рядом. Оксана не могла определить, сколько ему лет: то ли ее ровесник, то ли сильно старше. Возраст в данном случае не играл никакой роли. Важно было то, что от черноглазого шли какие-то невероятные флюиды уверенности и даже заносчивости, заставляющие Оксану робеть и теряться.

– Как звать? – коротко спросил незнакомец.

– Оксана. – Она хотела отодвинуться, потому что он сидел слишком близко, почти вплотную, но не смогла. Ее словно парализовало. Она не отрываясь смотрела на его лицо. Черты тонкие и четкие, скулы хорошо обрисованы, губы ниточкой, плотно сжаты. Брови черные вразлет. Пожалуй, брови и были самым красивым в его облике, остальное так себе, обычный смазливый пацан. Ну и глаза, разумеется – этот взгляд, полный неистовой, холодной силы.

– Оксана, – повторил он все тем же спокойным, нагловатым тоном. – Ксюша, значит. Ничего, милашка.

Он протянул руку и взял ее за подбородок. Жест его был хозяйским и властным. Любому другому Оксана влепила бы оплеуху за фамильярность, но сейчас она сидела, не шелохнувшись и даже не дыша.

– Мне нужны такие девчонки, – проговорил черноглазый, не выпуская ее подбородок.

– Зачем нужны? Куда? – наконец смогла проговорить Оксана. Голос ее звучал хрипловато.

– А это уже отдельный разговор. Это кто? – Черноглазый кивнул на приближающегося к ним Левку с двумя вафельными рожками в руках. – К тебе? – Губы-ниточки скривились в презрительной ухмылке.

– Да. То есть нет. Я… он… – Оксана заволновалась и сбилась, не зная, как вести себя, что говорить. В этот момент она почему-то была уверена: если где-то на свете есть ее отец, то он как две капли воды похож на этого странного парня.

– Эй, – черноглазый тихо и коротко свистнул.

Лева замер посреди тропинки. Мороженое капнуло ему на штанину джинсов.

– Слышь, малой, дуй назад. Тут не место тебе.

Черноглазый говорил спокойно и даже доброжелательно, словно беспокоился о Левином комфорте и безопасности. Лева в растерянности переводил взгляд с него на Ксюшу и обратно. Лицо его медленно наливалось краской.

– Ксюш, – несмело окликнул он. – Ксюша, пошли отсюда, а?

– Она останется тут, – отрезал черноглазый. – Понял?

Лева молчал, уже целиком красный как рак.

– Или не понял? – Парень медленно приподнял со скамейки свое гибкое тело, словно змея начала разматываться, клубок за клубком.

– Понял, – Лева поспешно закивал, кинул отчаянный взгляд на Оксану, развернулся и поскакал по тропинке, как заяц. Парень проводил его насмешливым взглядом и обернулся к Оксане:

– Ну так что, познакомимся? Я Артем. – Он протянул ей крепкую ладонь, на запястье хорошо была видна фиолетовая татуировка в виде маленького паучка.

Оксана коснулась его руки дрожащими пальчиками. В то же мгновение он сгреб ее в охапку, усадил к себе на колени:

– Ты будешь хорошей девочкой, Ксюша, я это вижу. Я многое вижу и многое умею. – Он пытливо заглянул ей в глаза, от чего у нее сладко заныло в животе. – Да, да, – он кивнул, словно самому себе поддакивая. – Я ведь в цирке работал, цыпочка, долго, все детство.

Это был заключительный аккорд. Такое не могло приключиться случайно. Оксана поняла с неотвратимой ясностью, что это судьба. Цирк. Ее мечта. Отец. И этот ослепительный черноглазый красавец, держащий ее в объятиях на заброшенной скамейке, в глухом уголке парка…

Артему было двадцать. У него не было дома, только съемная комната в блочной хрущевке, и еще старая «девятка», которую он то и дело ремонтировал. Он приехал издалека, и его говор выдавал южное происхождение. А еще – в 17 он уже успел побывать на зоне, в колонии для несовершеннолетних. Все это Оксана узнала почти сразу же, за пару дней. Ее удивляло лишь одно – как она могла жить без него? Жить долгие пятнадцать лет, искать его повсюду и не находить. Как? Невероятное, сказочное счастье по имени Артем свалилось ей на голову столь внезапно, что Оксана боялась поверить в него. Вечером того же дня, лежа на старом, скрипучим диване и чувствуя, как в бок впивается острая пружина, она всем телом прижималась к нему, вдыхала его запах – дешевого одеколона, дешевых сигарет и еще чего-то неуловимого – и этот запах казался ей лучшим в мире. Она знала, чувствовала, что он никогда не будет любить ее всерьез, да и вообще – никого не будет любить, кроме своей свободы да дряхлой «девятки». Но ей было все равно. Сердце ее, оледеневшее, черствое, вмиг растаяло, наполнилось весенними соками, закровоточило, запело – проснулась женская суть, желающая отдать себя бескорыстно, раствориться в любимом, а если нужно, то и пожертвовать собой.

Тот день проложил границу между прежней жизнью и новой. Они с Артемом стали неразлучны. Оксана не пришла ночевать домой. Наутро Вера орала, что дочь потаскуха, она выгонит ее из дома. Вовка плакал, размазывая сопли по бледному личику. Отчим взволнованно скрипел коляской.

– Выгони, – спокойно сказала Оксана. – Я уйду.

– Куда уйдешь? – завопила Вера. – Тебе пятнадцать лет!

Оксана молчала, улыбаясь как Джоконда. Вера плюнула и ушла в кухню. Оксана тщательно подвела глаза, дождалась, пока Артем позвонит, и была такова. Началась война с родителями и учителями. Оксана съехала с пятерок на трояки, а потом и вовсе на двойки. Могла неделями не появляться в классе. Вера звонила, но она не брала трубку, нежась в объятиях Артема. Иногда он исчезал – на пару дней, даже на неделю. Говорил, что занят делами. Оксана возвращалась домой, но делать ничего не могла – ее ломало, как наркоманку, она не расставалась с телефоном, вздрагивала от каждого звонка, каждой пришедшей эсэмэски, надеясь, что это объявился Артем. Он звонил – и она чувствовала себя на седьмом небе. К тому разговору в парке они больше не возвращались. Артем так и не сказал Оксане, какое дело у него к ней и для чего она ему понадобилась. Она позабыла об этом, и вспомнила лишь под Новый год, когда распечатала тщательно упакованный в золотую бумагу подарок от него. Это был весьма смелый кружевной комплект – трусики и лифчик красного цвета. Оксана в восторге вертела в руках белье – она видела, что это не дешевка, и душа ее пела. Артем любит ее! Он тратит на нее деньги – не это ли главное доказательство его отношения к ней?