– Илья, пойдем, поможешь мне на кухне, – сказала Лариса.

– Сейчас? – удивился он.

– Да, сейчас.

Илья чмокнул Свету в щечку и нехотя пошел на кухню.

– Чего?

– Не чего, а что, – машинально поправила она.

– Хорошо, что?

– Илья, я так больше не могу. Неужели ты не чувствуешь?

– В смысле?

– В том самом. Мне тяжело. Жить с посторонним человеком.

– Я уеду завтра.

– Я не о тебе говорю, а о Свете. Она ведь мне даже не помогает. Ни посуду не помоет, ни пол. Я же не прислуга. Хоть бы раз что-то приготовила.

– Я ей скажу.

– Нет, Илюш, дело не только в уборке и готовке. Пойми меня. Ты родной, а она – чужая. Я даже расслабиться не могу. А мне тоже хочется и в халате походить, и в постели поваляться.

– И кто тебе мешает?

– Илюш, неужели ты не понимаешь? Ну, я с ней как с гостями.

– Ладно.

– Что – ладно?

– Мы уедем. Света тоже говорит, что ей неудобно здесь жить. Что ты ее замечаниями замучила. И только и ждешь, к чему бы придраться.

– Да как она смеет? Я ей и слова не сказала. Да, один раз попросила убрать за собой. А что в этом такого? А она еще тебе нажаловалась. Неблагодарная…

– Ларис, я могу все делать.

– А почему ты должен? Ты учишься, работаешь. Она же, в конце концов, женщина. Ей рано или поздно придется самой все делать. Не все же время вы будете со мной жить. А она ничего не умеет. И засранка к тому же.

– Ларис, мы уедем.

– Ну и пожалуйста!

Илья со Светой переехали к Инне. Та лежала в больнице. Лариса пришла после работы в пустую квартиру. Почему он такой глупый? Она же не то имела в виду. И совсем не хотела, чтобы Илья уезжал. Хотела, чтобы Света уехала. А они бы с Ильей жили вдвоем. Как раньше. Что они будут делать в той квартире? Голодные сидеть и в грязи. И вообще, далась ему эта Света! Было бы ради кого! Лариса набрала номер матери.

Трубку взяла невестка. Сказала, что Наталья Ивановна сейчас подойдет. Лариса ждала. Мама не подходила долго.

– Але, – запыхавшись, выдохнула наконец она.

– Мам, Илья уехал.

– Куда?

– Домой.

– И что? Ты за этим звонишь?

– Я его обидела. Сказала, что мне Света мешает.

– Какая Света?

– Света, его девушка. Они у меня жили, а я устала. Вот и сорвалась. А он не так все понял и уехал.

– Ларис, ты сама себя слышишь? Ты молодая свободная женщина. А говоришь, как старая злая свекровь. Какая Света? Почему ты их вообще к себе пустила? Илья что, беспризорник? Ему жить негде? По-моему, твои родственнички постарались, чтобы его обеспечить. Им мало? Это чья была инициатива?

– Вообще-то моя. Я сама предложила жить у меня. Там Инна болеет. Она не пьет, а болеет.

– Ну так свари бульон, купи лекарств и поезжай ее проведать.

– Мам, ты издеваешься?

– Естественно. А ты сама не понимаешь? Почему ты живешь их жизнью? У тебя своей нет?

– Ты тоже живешь их жизнью.

– Опять начинается. Ларис, ты зачем вообще позвонила?

– Просто так. Поговорить.

– Ты позвонила, чтобы я тебя пожалела. А я не собираюсь тебя жалеть. Я вот только думаю: это ж как можно себя так не любить? Я не говорю даже о здоровом эгоизме. Нет. Но не до такой же степени! Знаешь, вот у меня все спрашивают – как ты, что ты? А что я могу ответить? Мне стыдно про тебя рассказывать. Ты как кукушкина нянька.

– Это как?

– А так. Кукушка полетала, яйца снесла и дальше полетела. А ты мудохаешься с этими яйцами.

– Мам, что ты такое говоришь?

– А что? Я не удивлюсь, если у твоего Игоря еще и на стороне кто-нибудь обнаружится. Странно, что ты всех не собрала.

Илья вернулся. Правда, вместе со Светой. Из больницы вышла Инна, и «дети», как называла их Лариса, решили, что лучше потерпеть ее крики, чем вообще неизвестно чего ждать от Инны.

Лариса не сразу догадалась, что Света беременна. А как она могла догадаться? Илья ничего не сказал. Света тоже молчала. Ну тошнило ее по утрам – Лариса сердилась, что опять занята ванная, а ей на работу собираться.

– Ну нельзя же есть все подряд, – выговаривала она бледно-зеленой Свете, – наверняка или чипсов, или пиццы наелась, вот и результат. Любого затошнит.

Та кивала и не спорила.

Света стала больше есть. Ходила кусочничала. Хватала то хлеб, то кусок сыра, то еще что-то. Лариса опять сердилась, наступая тапочкой на крошки или садясь на забытое на диване блюдце с засохшим печеньем.

– Светочка, неужели нельзя на кухне нормально поесть? – ругалась Лариса. – Я же многого не прошу. Просто элементарно убирать за собой.

Света кивала.

Лариса купила на рынке мясо. Поджарила на вечер. Целую сковородку. А когда пришла вечером, мяса осталось на столовую ложку.

– Есть что поесть? – пришел вечером Илья.

– Было. Она все съела, – сказала зло Лариса. Света расплакалась. Тогда-то Илья и рассказал про беременность. Решили аборт не делать. Света рожать хочет.

– А она подумала, кто будет этого ребенка содержать? – Лариса кричала уже не от злости, а от страха. И… Да, банальной зависти.

– Я буду, – ответил Илья.

– Ты сам еще ребенок.

– Мы справимся.

– Кто это – мы?

– Ну, я.

– Илюш, так нельзя. Это неправильно.

– Ларис, в любом случае уже поздно. Срок большой.

– Почему же я ничего не заметила? Раньше?

Илья пожал плечами.

Ларисе стало совсем тяжело. Казалось, что у нее тоже начались проблемы с нервами, как у Инны. Она не знала, как реагировать на беременную девочку, с которой вынуждена жить под одной крышей. Она вообще не знала, как вести себя с беременными. Илья купил Свете джинсовый комбинезон на пуговицах по бокам. Та из него не вылезала. Лариса считала, что это издевательство – кто придумал эти джинсовые комбинезоны? И почему в них ходят все беременные? Как в униформе. С другой стороны, когда Света дома носила спортивные штаны и старую футболку, Ларисе вообще становилось плохо от вида торчащего, туго обтянутого кожей живота.

Илья устроился на работу – барменом. Нашел еще какой-то приработок.

– Ларис, ты не можешь со Светой сходить в консультацию? – попросил он однажды.

– А она сама не может?

– Может, но мне так будет спокойнее.