– Знакомься, – сказала она, указывая на смирно сидящую девушку. – Это Аня.

Та подняла голову и посмотрела прямо на Бо. Что у нее с глазами? Разве она вообще что-то видит? По телефону она ничего не говорила о проблемах со зрением. В таком случае отчислять ее после первой же несданной сессии было бы как-то… Негуманно.

«Стоп. Это очередной розыгрыш, – догадалась Бо. – Я ведь ни разу ее не видела. Даже по голосу узнать не смогу».

Поезд плавно замедлил ход. «Канавинская».

– Я хочу, чтобы он забрал меня отсюда.

Бо оглянулась одновременно с Никой. Князев сполз под сиденье и лежал на затоптанном полу вниз лицом.

– Я так устала… – всхлипнула девушка в синей дубленке. – Я хочу уйти. Пусть он меня заберет. Пожалуйста.

– Расскажи, что с тобой произошло, – жестко приказала Ника.

– Я опоздала не пересдачу. Всю ночь готовилась. И проспала.

В тот момент Бо смотрела сквозь стеклянную стенку вагона в соседний, на одинокого пассажира. От слов про пересдачу у нее закружилась голова. Чтобы удержаться на месте, она схватилась за поручень.

Поезд тронулся. Девушка повысила голос, перекрикивая шум:

– Я приехала, но было уже поздно! Аудитория заперта! В деканате сказали, что мне поставили неявку и неуд!

Князев дернулся, но не попытался подняться.

– Я спустилась в метро! Было очень много людей! Час пик! Я оказалась на краю платформы.

С этими словами она встала со своего места и двинулась к лежащей второй душе.

– Я торопилась на электричку! Дома у меня родился братик! – прокричала она, опускаясь рядом с ним на колени с удивительной для незрячей ловкостью. – Стояла и думала, какие игрушки ему куплю! А потом… Кто-то толкнул меня в спину.

– Как же ты выжила? – тихо спросила Бо. Ее услышала только стоящая рядом Ника. Ответила тоже она.

– Никак. Анна Орлик умерла три дня назад. – И вдруг бросилась прямо на Бо, обхватила руками и закрыла ладонью ее глаза. Зашептала в самое ухо: – Не смотри, не надо смотреть! Игни никогда мне не разрешал!

Бо задергалась, но Ника вцеплялась все крепче. И вдруг отпустила.

Станция «Московская». Уважаемые пассажиры, при выходе из вагона не забывайте свои вещи.

Двери разъехались, впуская людей. Ника с Антоном стояли снаружи. Девушки в синей дубленке нигде не было.

Бо выскочила в последний момент. Чтобы попасть в центр, нужно было пересесть на другую ветку, но привычного москвичам или петербуржцам перехода здесь не было. Дополнительные пути разрезали платформу пополам.

– Ну и что, что вы пытались мне доказать?

Скорее всего, слепая просто перескочила из вагона в вагон, иначе Бо бы ее заметила.

– А то, что ты говорила с покойницей, ничего тебе не доказывает?

Бо беззвучно выругалась и вытащила из кармана куртки телефон. Рассерженно поелозила пальцем по экрану, заранее зная, что ничего не найдет.

Прямо перед ней и за спиной с лязгом и грохотом разъезжались встречные поезда.

И Бо нашла.

Глаза девушки с фото не были подернуты белой пленкой. Только этим она отличалась от той, что сидела в вагоне.

Бо не стала читать, достаточно было пролистать заголовки. Самоубийство. Самоубийство. Самоубийство…

Когда она снова подняла голову, ни Антона, ни Ники рядом уже не было.

Домой она вернулась, словно из долгой поездки – с той же опустошенностью и бешеным желанием помыться. Но не успела скинуть провонявшие дымом шмотки, как заиграл монофонический рингтон на мотив «The Godfather Waltz» – кто-то звонил по городскому.

Суббота. Половина восьмого утра.

– Компот вам в рот, – прошипела Бо, добираясь до телефона на одной ноге. Со второй одновременно стягивала штанину джинсов. И рявкнула в трубку так, чтобы звонивший наверняка понял свой провал: – Да!

– Э-э… Здравствуйте, – несколько озадаченно произнес женский голос. – Божена?

– Да, – повторила она сухо.

– Могу я услышать Веронику?

Настала очередь Бо чередовать междометия в попытке въехать, какого черта здесь происходит.

– Это ее мама.

Все равно ничего не понятно.

– Вероника предупредила, что останется у вас на ночь. Она еще не ушла?

А вот так понятно…

– Нет! – Отражение Бо в зеркале напротив выглядело придурковато. Могла бы и не трудиться строить такую умильную рожу, все равно ее некому было оценить. – Мы вчера допоздна засиделись, Ника еще спит. Может, что-нибудь ей передать?

– Попросите, чтобы не задерживалась. Я волнуюсь. И… Спасибо. Кажется, моя дочь наконец-то попала в хорошую компанию.

Повесив трубку, Бо снова уставилась в зеркало. Надула щеки, с шумом выпустила воздух. Кабы знать, что там у Ники сейчас за «компания»… Хоть бы предупреждала!

Когда сама Бо еще жила с родителями и пыталась провернуть такой же трюк с ночевкой у подруги, то всегда палилась на какой-нибудь ерунде.

А впрочем, не ее трудности.

Душ и сон. Вот что такое сейчас «ее трудности».

С первым она справилась наскоро, едва удерживая глаза открытыми. Переоделась в домашнее, натянула теплые носки, заварила чай из пакетика и забралась под ватное одеяло. Пристроила чашку на пол возле кровати и заснула быстрее, чем убрала руку. Провалилась вникуда. Без сновидений. Только вдалеке что-то дребезжало. Не слишком навязчиво, чтобы из-за этого просыпаться. Поначалу не слишком. Но звук нарастал.

Пока не превратился в чертов дверной звонок.

Этот мир категорически не желал оставлять ее в покое!

Со словами, знания которых она в себе не подозревала, Бо выдернула себя из-под одеяла и дотащила до входной двери. Разлепив одно веко, глянула в глазок. Лексикон нецензурной брани обогатился еще парой только что придуманных выражений.

– Божена, прости нас, пожалуйста!

Румяная от мороза Ника принесла с собой уличный холод и осточертевший запах пожара. Но гораздо хуже был тот, кого она с собой привела.

В тесной прихожей Бо он казался слишком высоким. Даже стоявшая рядом Ника доставала макушкой только до его плеча, что уж говорить о Бо, которая в момент ощутила себя карлицей.

– Уже выписали? – спросила она неловко, ни к кому конкретно не обращаясь. Видеть в своей квартире именно его было странно и отчего-то страшно.

– Игни сам ушел из больницы. Сегодня ночью кое-что произошло, но об этом позже… Тут такое дело – Игни, он… Жил в том же доме, что и я. У соседки. Но нашего дома больше нет.

Бо переводила тяжелый взгляд с одной на второго, мысленно посылая обоим лучи зла.