направлений, пробуждая еще больше воспоминаний. Не желая больше лежать в постели, я беру список пассажиров и блокнот и иду в офис, чтобы направить все свое внимание на изучение этого документа.

Я пробежала половину имен, перебирая буквы по кругу, по кругу и по кругу, не зная, что я ищу, но надеясь, что что — то найду. Я просматриваю еще три имени: Паркер Мур, Дорранс Райли, Квентин Маллес.

Все это тупики, и до того, как начинает всходить солнце, я незаметно для Деклана прокрадываюсь обратно в постель.

Мне удается поспать пару часов, а когда я просыпаюсь, Деклан уже заказал завтрак. Запах его кофе и свежеиспеченных круассанов наполняет воздух, и прежде чем я полностью просыпаюсь, он наливает мне чашку горячей воды и протягивает пакетик чая.

— Спасибо.

Пока мы сидим в постели, Деклан читает газету, а я смотрю, как пакетик просвечивает сквозь прозрачную воду в моей чайной чашке. Сон все еще туманит мою голову, когда я продолжаю макать чайный пакетик вверх и вниз, пока вода не становится нежно — янтарной, настоянной на ароматных травах, которые помогают мне проснуться.

— Он в газете, — бормочет Деклан.

— Кто?

Он протягивает мне «Чикаго трибьюн», и вот он Каллум. Он стоит в своем тюремном оранжевом комбинезоне с заголовком «Обвиняется участник банды по торговле оружием».

Я смотрю на Деклана, когда он делает глоток кофе, и говорит:

— Ты же знаешь, что это только вопрос времени, когда мы закончим с этим.

— Что ты имеешь в виду?

— Наше участие. Ты была замужем за Беннеттом, вращалась в том же кругу, что и Ричард, и проводила время с моим отцом. Все это, наряду с похищением и убийством, мы оба будем вынуждены давать показания, — говорит он мне, прежде чем сбросить с себя простыни и поспешно встать с кровати. — Последнее, что мне нужно, чтобы этот человек порочил мое имя, — кусается он.

Он зол из — за того внимания, которое это привлечет к нему и его компании.

— Деклан, — кричу я в панике, мое сердце начинает бешено колотиться, когда меня внезапно осеняет. — А как насчет меня?

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и осознает это, когда видит тревогу в моих глазах.

— Они будут копаться в моей истории, а Нина уходит так далеко в прошлое. Они поймут, что я мошенница, — выпаливаю я пронзительным голосом. — Меня обвинят в краже личных данных и растрате, а также в любом другом преступлении, которое они могут повесить на меня.

— Черт, — ворчит он себе под нос.

Я думаю, это было неизбежно, что моя афера в конце концов настигнет меня. Мой разум работает на пределе, думая о том, как я могла бы найти выход из этого, как я могла бы объяснить это, но я не могу ни на чем сосредоточиться.

— Что нам делать?

— Я позвоню своему адвокату, — говорит он мне. — Я не хочу, чтобы ты волновалась, у нас есть время. Это может занять до года, прежде чем дело даже дойдет до суда.

— А как насчет тебя?

— А что насчет меня?

Я выскальзываю из кровати и подхожу к нему.

— Это ты говоришь мне, что я не должна прятаться от того, что причиняет мне боль.

— Он не причиняет мне вреда, — немедленно защищается он, но я разоблачаю его блеф, говоря:

— Он даже не пытался остановить убийство твоей мамы. Он отошел в сторону и просто позволил этому случиться. Так что не говори мне, что это не причиняет тебе боли, Деклан. Я знаю, что это так, — я протягиваю к нему руку и кладу ее ему на сердце. — У нас с тобой одно и то же слабое место, одна и та же рана — смерть родителя.

Он накрывает мою руку своей, и она полна напряжения, сжимая меня слишком сильно.

Ему больно.

Деклан

Ее кости хрупки в моей хватке, пока я борюсь с агонией, которая оставляет на моей душе отметины в ранах, которые отказываются заживать.

И она права.

Моя мама всегда была слабым звеном в моей броне. Она самая нежная часть моего сердца и все, что близко к ней прикасается, причиняет мне боль. Но эта боль испорчена яростью, которую я испытываю к своему отцу теперь, когда я знаю, какую роль он сыграл.

Я смотрю в глаза Элизабет и вижу в них печаль. Она напомнила мне по поводу моего дерьма, так что есть только один вариант, если я не хочу, чтобы она видела во мне лицемера.

— Тогда давай поедем в Нью — Йорк.

— Ты собираешься увидеться с ним? — удивленно спрашивает она.

— Да. И тогда я покончу с ним.

Я оставляю Элизабет пить чай, пока звоню, чтобы договориться о рейсе, и мне говорят, что мы можем вылететь позже вечером. Когда я возвращаюсь в спальню, я вижу ее с этим чертовым блокнотом. Она думает, что ведет себя подло и что я не замечаю, когда она встает с моей кровати ночью, но я все знаю. В тот момент, когда я теряю тепло ее тела, я просыпаюсь. Я решил ничего не говорить и дать ей время, в котором, по ее мнению, она нуждается.

По правде говоря, мы с Лакланом натыкаемся на блокпост за блокпостом. Этот человек явно не хочет, чтобы его нашли, но так или иначе, я найду его для нее.

Увидев меня, она кладет блокнот и карандаш на прикроватный столик.

— Самолет будет готов в семь.

Я сижу и жду, оглядывая белую комнату из шлакобетона, заполненную опозоренными горожанами и их близкими. Охранники стоят и наблюдают за взаимодействием, следя за тем, чтобы соблюдались правила, которые были подробно объяснены.

Металлическая дверь в углу комнаты открывается, и на этот раз входит мой отец. Одетого в оранжевое, его сопровождают в комнату и охранник, который с ним, снимает кандалы, когда глаза моего отца находят мои.

Он ничего не выражает.

Освободившись от цепей, он пересекает комнату. Он выглядит суровым, небритым и похудевшим.

— Сынок, — спокойно замечает он, подходя к столу.

Враждебность вспыхивает, когда я смотрю на этого человека, который сидит напротив меня. Воспоминания обо всем презрении, с которым он плевался в мою сторону на протяжении всей моей жизни, только чтобы избежать своих собственных проступков, разжигают во мне ярость.

— Как ты узнал?

— Ты не слышал? — Я отвечаю, и он качает головой. — Твой босс?

— Мой босс?

— Продолжай прикидываться дураком, — насмехаюсь я, — я знаю все. Я просто хочу услышать, как ты хоть раз в жизни говоришь правду.

— Прекрати загадывать загадки, малыш,