Сразу вспомнились Рожин, Зелинский, Гонов и даже этот транспортный прокурор. Так стоит ли спрашивать себя и этих двоих — за что?

В фойе он оцепенел.

Там его выхода ждали еще двое в штатском. Сорока сразу отнес их к разряду тех личностей, которые зарплату получают по ведомостям ГУВД. Рядом с ними стояли два явных лоха. Ферапонтов мгновенно сообразил, что к чему, отвечал на вопросы о том, кто он и где живет, а сам размышлял, зачем тут присутствуют двое понятых.

Все встало на свои места через минуту. Сорока с усмешкой дал себя обыскать. Он знал, что оружием в его карманах может являться лишь презерватив, используемый в качестве удавки. Ферапонтов расслабился, но почти сразу же напрягся, едва из его кармана вынули целлофановый катыш с белым порошком.

— Да вы что творите? — горько упрекнул он четырех провокаторов и уже через два часа въехал в ворота Екатеринбургского централа на автозаке.

Куй железо, пока горячо! Пащенко застал начальника оперчасти Тишкина за несколько минут до ухода того домой из служебного кабинета.

— Почему вы решили, что кто-то приедет сюда? — в десятый раз спрашивал Тишкин Копаева и прокурора, чувствуя, что у него уже начинают затекать ноги.

— Потому что Шебанин в цейтноте, — в десятый раз отвечали ему те. — Звонить он сюда не станет, не дурак, а вот послать кого-то может запросто. Остается выяснить, кто выйдет на разговор с ним. Если это случится, то с нас пиво.

— Да с вас пиво в любом случае!

Пащенко говорил, но уверенности в его голосе не было. Вполне возможно, что Локомотив нервничал гораздо меньше, чем они с Антоном предполагали. У авторитета хватит терпения. Он свяжется со своим человеком в СИЗО потом. Так же, не приезжая и не вызванивая, встретится с ним после того, как тот выполнит задачу.

Копаев, который и был автором этого малоперспективного мероприятия, держался собраннее. Несомненно, Шебанин сразу же узнает об аресте Ферапонтова. Опер УСБ верил, что любопытство Локомотива пересилит его осторожность. Убежденность Антона в этом держала всех троих у ворот тюрьмы вот уже четыре часа и была вознаграждена.

— Это Грошев, — сказал Копаев.

Он не зря просматривал картотеку УБОП и мгновенно узнал человека, сидевшего за рулем «Фольксвагена».

Иномарка встала очень удачно, под уличным фонарем, торчавшим перед входом в узилище. У Антона появилась возможность многократно убедиться в том, что он прав. Вскоре появился тот человек, на встречу с которым и прибыл посланец Локомотива.

На входе Пащенко схватил Тишкина за рукав и спросил.

— Что ты сейчас собираешься делать?

Время было, поэтому прокурор имел возможность попросить Тишкина охладить пыл. Каратель предателей, действующих внутри системы, поймал кураж.

— Ты сейчас поговоришь с этим Качалкиным, так? Убедишься в том, что подкреплен нашими с Антоном доказательствами, и позвонишь начальнику СИЗО Ярцеву. Тот снимет Качалкина с дежурства, и ты продолжишь с ним разговор, так?

Тишкин не отвечал. Это давало Пащенко возможность убедиться в том, что он угадал.

— Ты кое-что забыл, Боря. Антон — менеджер строительной компании. Я — транспортный прокурор. Ты совсем упустил из виду тот факт, что мы действуем практически от собственного имени. Ты хочешь, чтобы официально закрутилось дело, которое завершится тем, что Ферапонтов через день окажется на свободе, а я потеряю работу. Не забудь, что мы выручаем человека, который по причине чужой подлости оказался в тюрьме и находится в ней уже несколько недель. Не слишком ли дорогая цена за то, чтобы уволить одного скота с должности начальника дежурной смены?

Тишкин в раздумье вздохнул, словно сетуя на проблемы, которые непременно появятся после реализации плана, разработанного этими людьми, хорошо знакомыми ему. Можно было бы не вздыхать, если бы он впервые видел Копаева и Пащенко. Тишкин сделал бы свое дело, как обычно, невзирая на лица.

— И доказать вину Качалкина. Боря, тут надо еще постараться. Он знает, что его ждет после этого.

— Ваши предложения?

У Антона они были и прозвучали так уверенно, что Тишкин в который раз соглашался сам с собой в том, что этим людям верить можно.

— После того, что сейчас произойдет, я попрошу наших оперов организовать вашему Сороке подсадку, — пообещал Тишкин, открывая дверь.

— Не нужно. — Пащенко потупил взгляд. — Хата Сороки уже заряжена.

— Лихо! — то ли шутя, то ли восхищенно бросил начальник оперчасти. — Ну, вы даете!.. Интересно, кто в этом СИЗО хозяин? Если не секрет, кто вам помог?

— Обижаешь, начальник, — отрезал Копаев.

Было бы глупо сдать своего человека в тюрьме.

— Все равно же узнаю, — хмыкнул Тишкин.

— Ни за что! — Антон рассмеялся.

Качалкин заметил на экране монитора троих людей. Они стояли у входа, и один из них, хорошо ему знакомый, нажимал кнопку звонка. Майор почувствовал легкий дискомфорт. Тишкин никогда еще не приезжал сюда. Эта крыса — как геморрой. Он всегда вылезает в тот самый момент, когда ты танцуешь. Но кто эти двое?

Убрав на всякий случай пятидесятидолларовую купюру подальше — в ствол пистолета, Качалкин нажал на кнопку отмыкания замка и приготовился к встрече. Заодно он посмотрел и на часы. Визит был слишком ранним для ночной проверки и чересчур поздним для вечерней. Да и зачем Тишкину что-то проверять? Он обычно появляется в тот момент, когда все уже проверено и установлено.

— Как служба? — полюбопытствовал у дежурного начальник оперчасти.

— Без происшествий. Чайку, Борис Станиславович? Может, и гостям?

— Перебьемся.

Ответ Качалкину не понравился. Он мог сейчас позвонить начальнику СИЗО и выяснить, уполномочен ли Тишкин заявляться в тюрьму в начале первого часа ночи, но делать этого не стал. Могло оказаться так, что тот в своем праве. Тишкин виду не подаст, но бдительности дежурного не забудет.

— Поговорить есть где? — Этот вопрос Тишкина означал, что нужно выгнать в соседнюю комнату помощника либо выйти туда самому.

Качалкин выбрал второе.

— Уютно тут у тебя, — заметил Тишкин, когда все расселись за столом в комнате отдыха.

— Почему у меня? — спросил дежурный. — У нас. Может, все-таки чаю?

— Нет, у тебя. — Тишкин забарабанил пальцами по столешнице. — Кстати, что говорится в инструкции для внутреннего пользования о порядке и правилах перемещения дежурной смены по территории следственного изолятора?

— А точнее?..

— Об оставлении своего рабочего места. Ну, например, когда дежурному разрешается выходить из здания СИЗО на улицу?

— Ему не разрешается это делать, — сказал Качалкин, ощущая холодок под сердцем.

— Неправда ваша. — Тишкин продолжал постукивать пальцами, не глядя на собеседника. — Дежурному разрешается выходить на улицу. В случае землетрясения или угрозы разрушения здания, что, впрочем, одно и то же. Скажите, Качалкин, у вас есть с собой шкала Рихтера?