Агенты помолчали, осмысливая новую гипотезу, объясняющую все факты.

— На теле лорда должен был остаться магический след от временного стазиса. Поскольку экспертиза искала лишь прижизненные магические воздействия, то этот след она никак заметить не могла, но он обязан быть. Быть до сих пор, — произнесла Амели. — По этому следу мы моментально определим того мага, кто накладывал стазис, нам нужно судебное разрешение на вскрытие саркофага бывшего лорда мира Маэль.

— Займитесь получением этого разрешения через неделю, теперь у вас есть веские основания для такого запроса, — распорядился Тьерр.

— Через неделю? Вы же дождётесь официальной бумаги, литэйр? Не попытаетесь собственноручно взломать склеп? — с подозрением спросил Грон.

— Как вы думаете, насколько быстро до убийцы дойдут сведения, что всекосмическая полиция требует разрешения на эксгумацию? Учитывая, что у него есть верные приспешники в самых верхах Галактического Сообщества? И как быстро он сообразит, для чего нам потребовалась эта эксгумация? В данном случае нам не удастся прикрыться повсеместными «проверками качества саркофагов» и «просьбами их жильцов», убийца мигом сложит два и два и предпримет всё возможное, чтобы эксгумировать было нечего. Надо защитить улику от уничтожения, пока длится волокита в высоких инстанциях! Словом, вы делаете свою работу, а я — свою. Моё время вышло, надо возвращаться, иначе трудно будет объяснить, куда и зачем я уводил Мию.

Тьерр потрепал по загривку рыжую собаку, всё время разговора переводившую внимательный взгляд с одного человека на другого. Хвар присел на корточки перед собакой, усмехнулся её недовольно сморщившемуся носу. Язык Хвара быстро мелькнул между его тонких губ, будто мужчина попытался поймать на кончик языка несуществующую в воздухе снежинку.

— Не оборотень, — резюмировал Хвар, — простая неразумная животинка.

— Действительно не оборотень, но я сильно сомневаюсь в её неразумности, — отозвался Тьерр. — Я приводил её на исследование к Найлу, и он взял материал для генетической экспертизы.

— Новый вид разумных существ? — изумилась Амели, присаживаясь перед собакой. — Подозреваете её в причастности к этому делу, шеф? Это та самая собака, родословную которой мы выясняли и подружками которой интересовались?

— Та самая, но загадка Мии пока остаётся загадкой. Запомните Мию и всегда держите в памяти, что собака лорда Люкиэля очень непроста.

Троица полицейских дружно уставилась на рыжую колхи, Амели сделала снимки собаки с разных ракурсов, и Тьерр отправился к порталу.

Они вернулись в тот же торговый центр, из которого ушли, и Таню сдали в руки собачьих стилистов: её отмыли дочиста, подстригли, расчесали и подзавили шерсть, опрыскали благовониями.

«Уничтожили все запахи и все улики моего пребывания вне этого мира, — сообразила Таня. — Тьерр небось и сам в бани отправился, стирать следы нашей экскурсии. Интересно, что это был за центр? Что за люди и о чём они говорили с Тьерром? Девушка симпатичная и пахла человеком, как и худой парень, а вот лысый мужик пах совсем не по-человечески — он кто? Запах эльфов близок к запаху людей, а тот лысый черноглазый тип источал неприятный аромат, от которого шерсть инстинктивно поднималась дыбом. Зачем они сфотографировали меня?»

Когда на Таню навели окончательный лоск, за ней явился действительно как следует освежившийся Тьерр с новой красивой попоной в руках — ещё одним обоснованием длительной отлучки в город. Таня миролюбиво позволила нарядить себя в эту попонку и чинно пошагала на поводке. У витрины, заваленной всяческими мелкими приборами массового спроса, Тьерр остановился и заговорил с продавцом. Он выбрал и оплатил какую-то покупку, проведя запястьем над считывающим устройством, после чего присел перед Таней и продемонстрировал ей приборчик, очень похожий на тот, что недавно извлекал из-за Таниного уха киборг…

— При первой же возможности поставлю тебе полноценную версию переводчика: кажется мне, что тогда мы сможем с тобой пообщаться, — сказал Тьерр. — Мне начинает казаться странным тот факт, что ты явно не понимаешь мои краткие вопросы на всеобщем языке, который с детства известен всем разумным существам галактики. Не понимаешь в тех случаях, когда слова этих вопросов выходят за рамки содержимого твоего переводчика, так что поставим самый полный переводчик из имеющихся.

Таня навострила уши и тихо заскулила, пытливо и умоляюще заглядывая в необычные жёлтые глаза мужчины. Неужели она правильно догадалась, что он ей сказал?!

На следующее утро каникулы Тани продолжились: во дворце был устроен большой приём. С самого утра небо гудело от наплыва гравикортов и космических шаттлов, по широким просторам парков и садов расхаживали группы разнаряженных эльфов, прибывших с женами и детьми.

Все тренировки с собаками были, естественно, отменены, псы лорда, кроме Тани, были заперты в вольерах, пиллок закрыт, а по территории полигона расхаживали любители псовой охоты и собак, ведя разговоры с главным кинологом псарен дворца. По случаю наплыва высоких гостей Тьерр был облачен в официальный костюм, похожий на смокинг: руководитель псарни и по совместительству — главный егерь дворца, был служащим самого высокого ранга в мире эльфов, у которых охота считалась одной из важнейших национальных традиций. Сейчас эта традиция была доступна только самым богатым людям, что поднимало статус егерей и профессиональных охотников еще выше. Обычно эти должности занимали иномиряне, частенько — выходцы из миров, в которых понятие «аристократия» давно исчезло из словарей, так что высокородные эльфы относились к таким профессионалам своего дела уважительно, принимая их в свой ближний круг. Личные комнаты Тьерра располагались на том же этаже дворца, что и покои семьи лорда, только в противоположном, гостевом крыле.

Мия сопровождала Люка, переходя вслед за ним от одной группы гостей к другой, снисходительно терпела внимание посторонних эльфов и поглаживания их рук. Дети гостей быстро вызнали у местной детворы, что большая рыжая собака лорда совсем не кусается и любит играть, и тоже старательно затискивали Таню, но Люк не оставил её с детьми — он хотел всем продемонстрировать свою красавицу. Таня, как и прежде, внимательно вслушивалась в слова и пыталась угадать смысл фраз по отдельным известным ей словам, выражениям лиц и жестам собеседников. Вот один из придворных, постоянно живущих во дворце, рассказывает о чём-то парочке гостей, посматривая на Таню: она слышит своё имя, слышит часто произносящиеся детьми слова «игрушка», «забава», видит лёгкое презрение на лице рассказчика, а потом все дружно поворачиваются в сторону реки и заливисто смеются. Совершенно ясно, что мужчина назвал Таню красивым, но бесполезным украшением дворца, и поведал о её беспримерной трусливости, о том, как её загнал в реку маленький дикий поросёнок.

А в другой группе все лица хмурые и напряжённые — там идёт ожесточенный спор и явно не о преимуществах соколиной охоты над псовой. Тане доводилось слышать урок, в котором ребёнку доступно объяснялось устройство общества, и словосочетания «беднота», «основное население», «жители мегаполисов» были ей знакомы, а с экранов голографических телевизоров неоднократно слышалось про «социальные конфликты». Сестра Люка с малышкой-дочерью на руках с решительной широкой улыбкой подошла к этой группе спорщиков и разговоры про конфликты стихли, сменившись знакомыми Тане фразами о хорошей погоде и здоровье детей.