ногу на ремень. Генка Тышкевич помогал ему, охранял и кормил его. Сначала Генка шел вперед в разведку, потом возвращался за товарищем. Они питались поздними лесными ягодами и брюквой, которую Генка доставал в поле. В ночь продвигались на пятьсот — восемьсот метров. Пятого октября на явочном пункте у деревни Линденгорст, куда добрели с большим опозданием, они не нашли группу и больше уже никогда не встречались с ней.

Раневский поправлялся медленно. Генка по ночам промышлял съестное. Так прошел месяц. Наконец им удалось связаться с советскими военнопленными, которых пригнали заготавливать в лесу дрова, а через них — с местными немцами — коммунистами Эрнстом Райчуком и Августом Шиллятом, работавшими лесотехниками. До того как эти стойкие, мужественные люди познакомились 10 ноября с разведчиками, они два года, как могли, помогали советским военнопленным. Рискуя собственной жизнью и жизнью своих близких — только у Райчука было шесть дочерей, — они снабжали разведчиков продуктами. С начала декабря, когда в лесу выпал снег, Раневский и Тышкевич жили у Августа Шиллята под соломой на чердаке сарая, у деревни Линденгорст. 22 января 1945 года Раневский и Тышкевич встретились с воинами Советской Армии…

Да, Раневскому и Тышкевичу невероятно повезло. Если бы вся группа встретилась с этими немцами-коммунистами, совсем иначе сложилась бы судьба Ани Морозовой и ее друзей…

В группе остается пятеро — Аня Морозова, Зина Бардышева и три Ивана — Мельников, Целиков и Овчаров. Погиб «Джек». Погиб «Еж». От группы осталась ровно половина. Теперь группа официально называется «Крот» — по псевдониму своего третьего командира. Но Мельников тоже хочет, чтобы группа по-прежнему именовалась группой «Джек».

На явочном пункте они так и не дождались Раневского и Тышкевича.

— Видать, немцы обнаружили их, — хмуро сказал Мельников, поглаживая заросшие щетиной щеки.

Уйти Раневский не мот, а Генка, конечно, не бросил друга… Эх, ребята, ребята! Генка-то совсем пацан, еще и паспорт не получил!..

Мельников радирует Центру: «Еж» пропал без вести вместе с картами 100 000. Задержка груза и отсутствие карт угрожает гибелью всей группе. «Крот».

Он написал сначала: «Мы на грани полного истребления». Но потом, вздохнув, вычеркнул эти слова — плаксиво как-то звучит, не по-мужски.

Рации по-прежнему действуют исправно, хотя батареи почти выдохлись. Стрелка вольтметра колеблется у критической красной линии.

В штабе воздушной армии генерала Хрюкина майор Стручков и молодой полковник, Герой Советского Союза с голубыми глазами и такими же кантами на золотых погонах, склонились над картой-пятикилометровкой Восточной Пруссии.

— Все мы учимся на ходу, товарищ флагштурман, — говорил майор, прикуривая от зажженной папиросы полковника. — Когда вы летали к брянским, клетнянским, смоленским, белорусским партизанам, вам, конечно, не надо было пускаться на всякие ухищрения. Дислокация партизанских отрядов была отлично известна немцам хотя бы по данным радиопеленгации. Но в Восточной Пруссии, — майор постучал указательным пальцем по карте, — мы обязаны принять все меры для того, чтобы сбить немецкую контрразведку с толку, не навести ее на нашу разведгруппу, вплоть до выброски груза в ложном районе!.. У нас имеются конкретные предложения, и очень бы хотелось, чтобы вы, летчики, развили, обогатили новую тактику выброски десантов и груза. Летать по прямой в тыл врага к месту выброски и обратно — это значит губить наших разведчиков…

— Что ж, — сказал полковник, — мы зададим их «слухачам» загадку-головоломку…

— Ахтунг! Ахтунг! Доносит радиолокационное подразделение «Инстербург». Самолет противника Си-47 «Дуглас» по-прежнему летит зигзагами, постоянно снижается и делает петли. Его курс: Пилькален — Лаз-денен — Раутенберг — Буденингкен — Айхенберг — Карлсвальде. Самолет делал петли над лесами в районах Лазденен, Буденингкен и Карлсвальде. Обогнув Инстербург, самолет также зигзагами, постоянно резко меняя курс и высоту, вернулся через линию фронта, сделав новые петли, возможно для выброски десанта или груза, над Кенигсфельде, Паульсвальде и Гросс-Роминтен. Совершенно ясно, что самолет применяет новую русскую тактику по выброске разведывательных десантов и грузов. Поэтому методами радиолокации совершенно невозможно определить, где именно выброшен десант или груз.

В лунную ночь на 1 октября группа принимает два мешка груза: какое богатство! Сахар, консервы, концентраты, соль, мыло, махорка и даже два с половиной литра водки, теплые платки для девушек, плащ-палатки, маскировочные костюмы, вещевые мешки. И конечно, радиопитание. Третий тюк достается немцам. А утром вся округа наводняется солдатами. Каратели опять наступают разведчикам на пятки.

На рассвете пятерка бежит лугом по матово-седой, тяжелой от росы траве. Мельников отстает от группы, минирует у опушки темно-зеленый след, что змеится по лугу… Скорее бы выбраться на хвойный ковер!..

Иван Мельников почти на два года моложе Ани. Вначале он показался Ане, несмотря на его двухлетний опыт работы в тылу врага, не очень серьезным и дисциплинированным разведчиком, скорее — лихачом, ухарем. Может быть, так оно и было поначалу. Кепка надета «а ля черт побери», буйный чуб, развязные манеры. Бывало, он спорил со Шпаковым, дерзил командиру, порой не прочь был, как он выражался, сачкануть. Но как только стал командиром, как только почувствовал себя полностью ответственным за выполнение задания, его словно подменили. Прежде воевал он по принципу: пан или пропал, была не была — двум смертям не бывать. Теперь от былой горячности, от привычки брать нахрапом да наскоком не осталось и следа. Посуровел, подтянулся бывший колхозный тракторист из деревни Николаевка на Гомельщине. Во всем старается теперь он походить на капитана Крылатых и на Колю Шпакова, по всем важным делам советуется с Аней и другими членами группы «Джек». Он понимает: быть командиром разведчиков — значит думать за всех и всех заставлять думать, спать вполглаза, всегда быть примером, видеть дальше всех…

Шпаков многое воспринял от капитана Крылатых, Мельников — от Крылатых и Шпакова. Крылатых превыше всего ценил в разведчике разумную самостоятельность, находчивость и смекалку, широту кругозора, даже своеволие. Шпаков не терпел штампа, шаблона, ценил в оперативных решениях дерзкую творческую фантазию. И все это, подобно губке, впитал в себя Ваня Мельников.

Бесценна эта командирская «эстафета». Если подумать, то старт ее теряется в первых годах Октября. Ведь в сорок первом Вацлавский и Винницкий — командиры Крылатых и Шпакова — перенимали опыт у майора Спрогиса, человека, который партизанил еще в гражданскую, охранял в Кремле Ленина, а потом стоял на посту номер один — у Мавзолея. Спрогис сражался в Испании и с первых дней Великой Отечественной вел разведку на Западном фронте. Учились Вацлавский и Винницкий и у полкового комиссара, будущего Героя Советского Союза Дронова, питерского рабочего-подпольщика. Дронов штурмовал Зимний, дрался с Деникиным и Врангелем, громил самураев у озера Хасан,