столом засиделись. Саша начал пересказывать фильм с Янковским «Тот самый Мюнхгаузен». Он очень любил этот фильм, весь вечер рассказывал со всеми подробностями[116]. Были распахнуты окна, бабочки стали залетать на свет, и кому-то в голову пришла мысль: а не пойти ли нам купаться? И мы пошли на реку: Матвей[117], Славка, Сашка и я — вчетвером. Песок, река — всё в полной темноте. А Сашка все рассказывает про Мюнхгаузена. И мне так интересно было его слушать, последовательность повествования, его непрерывность, Сашин интерес к тому, о чем там говорилось. Он приводил какие-то реплики, прямую речь в качестве примеров. Пришли мы на речку. Славка задрожал, сел на камушек и говорит: «Ребята, я не пойду купаться». Мы на него водрузили всю одежду, потому что было совсем темно. Сказали, чтобы он кричал нам, где берег. Вода была еще теплая, а воздух уже холодный. На обратном пути Саша опять рассказывал о фильме».

Светлана Шульц: «Однажды он приехал. Моя дочь Анна лежала в больнице, ей, наверное, было года три. Он говорит: «Пойдем, сделаем ей концерт». Я говорю: «Пойдем». Тогда было невероятно встать под окнами детского отделения больницы, но мы это сделали. Когда уже появились врачи, мы ушли. Но ребенок с удовольствием прилип к окну, смотрел на все это».

3 октября Александр был принят на работу корреспондентом газеты «Коммунист». Год назад, на преддипломной практике, он работал в отделе писем, возглавляемом Людмилой Павловной Мамченко. У них сложились очень хорошие взаимоотношения. Приехав на постоянную работу, Башлачёв хотел попасть в тот же отдел, так как деятельность там представлялась ему самой интересной из всех возможных в «Коммунисте». Однако ему пришлось довольствоваться работой в партийном отделе. Александр писал Сергею Нохрину: «Что сказать о работе? Сережа, никогда, ты слышишь, никогда не переступай порога партийного отдела, где я сейчас имею место быть. Я ежедневно вкручиваю в свои пустые глазницы две электрические лампочки и начинаю освещать работу комсомола нашего славного города, но где-то к обеду спираль теряет свой накал, а после обеда наступают полные потемки». «Сверкающей змейкой скользит по клетям стана «150» горячая сталь...» — так начиналась статья поэта, носившая название «Силовое поле» («Коммунист» от 1 мая 1984 года). Казалось, что иногда он специально писал нарочито плохо, используя штампы: «Комсорг бригады Е. Губанова приняла это знамя во время праздничного приема молодых передовиков...» (из статьи «Алые вымпелы, алые маки», «Коммунист» от 15 июля 1984 года). Сергей Герасимов: «Ему, естественно, приходилось писать про комсомольский строй. Я хорошо помню, мы с Сашей Смирновым брали газету, где была его [Башлачёва] статья, и сидели с сухим вином, отдыхали. Я примерно помню: «Вот стальная балка взмыла вверх...» Он так образно писал, мы полночи могли просмеяться над этими строчками. Он умел преподнести статью так, что и вашим, и нашим. С одной стороны, он все обстебывал, что было абсолютно очевидно, с другой стороны, ребята из комсомола, из партии, не понимали этого, им очень нравилось». Некоторые свои статьи Башлачёв публиковал под псевдонимом А. Уральцев.

17 октября Александр писал Сергею Нохрину: «Слово «Урал» действует на меня магически неотразимо. Вспоминая Свердловск, я смахиваю с ресниц капли сухого вина. А при фамилии «Нохрин» мне хочется встать и медленно идти на восток пешком. Но я заставляю себя сидеть за радикулитным столом и терпеливо ждать от тебя письма... Жизнь моя размеренна и покойна. Большей частью провожу время дома, где и пиво — не пиво, и водка — не водка, а всё какие-то диетические эрзацы. Я все время испытываю острую физическую боль какой-то непоправимой утраты, и даже глушитель суеты, который я включаю на полную мощность, не способен ее обмануть. Мне кажется, что все мы круто влипли в стену, взяв большой разбег в свое время. И самое странное, что это «свое время» уже никогда не станет своим. Ты меня очень скоро поймешь, проскрипишь еще: «Да, не так как-то всё». Написал несколько песен. Я предложил Измайлову такой вариант — он шлет пленку тебе, ты — мне, я — ему. Эти три пленки будут ходить по кругу, непрерывно пополняясь. Тебе это сделать легко, используй магнитофон брата. Пожалуйста, выкрои время. Всех своих немногочисленных друзей я уже достал ностальгическими воспоминаниями о тебе и всех остальных, многие рвутся в Свердловск, чтобы повидать тебя, но будут согласны услышать твой голос на пленке. На 7 ноября я, видимо, не приеду [в Свердловск]. Лучше приеду на «весну факультета», дней на восемь. Встретимся с тобой и старичком [Измайловым]... Все-таки я очень тебе завидую, что ты можешь, когда захочешь, увидеть Кельников, Павловых [университетских преподавателей]... Хотя ты, наверное, этого не захочешь. Я завидую тебе, что ты можешь увидеть себя в зеркале — я бы тоже хотел увидеть тебя в зеркале». Александр часто рисовал на страницах писем. Так, например, на одной только странице этого письма нарисованы очередная картина Льва Давидовича Перловича «Жизнь», представляющая собой изображение кубика Рубика, а также «портрет С. Нохрина (фрагмент ушно-затылочной части)».

В 1983 году Башлачёв написал песни «Галактическая комедия», «Грибоедовский вальс», «Королева бутербродов», «О, как ты эффектна при этих свечах...», «Палата № 6», «Рыбный день», «Сегодняшний день ничего не меняет...», «Трагикомический роман», «Хозяйка», а в декабре еще и «Новый год».

1984

Уровень культуры обслуживания, соревнования водителей транспорта и новости металлургической промышленности не являлись предметами интереса Александра даже как журналиста. Он был в газете «Коммунист» на хорошем счету, и в какой-то момент ему позволили открыть рубрику «Семь нот в блокнот» на молодежной странице, которая называлась «Горизонт». Первая статья в этой рубрике появилась 22 января 1984 года, она носила название «Этот спорный “Рок-Сентябрь”». Здесь Башлачёв уже писал о музыке, излагал впечатления от посещения разнообразных мероприятий (в частности, второго фестиваля Ленинградского рок-клуба), сетовал на нехватку концертных площадок, продвигал идею создания рок-клуба в Вологодской области и так далее. В названии рубрики уже давало о себе знать будущее особое внимание Александра к морфологии слов. Потом будут формулы: «...дух замешан на воздухе», «...любой удар ты должен принимать как великий дар», «искусство» против «естества» и многое другое. В своем последнем интервью Андрею Бурлаке[118] в июле 1987 года Александр скажет: «Возьми хотя бы название города — «Питер». В моей голове оно читается «Пи-итер». Но это слово для меня связано не с пиететом, а с корнем «пить». Это гораздо проще. Я, в основном, стараюсь идти к старым корням.