никто не просит меня выигрывать это дурацкое состязание. Алистер был совершенно прав — это не турнир, это пьеса.

— Прошу внимания! — прогремевший по всему амфитеатру звонкий голос, говорящий на германском, был мне знаком, да и звучал откуда-то неподалеку, из-за чего я отвлекся от своих тяжелых мыслей. Говорила вставшая с места во весь свой немалый рост Элеонора Аксис, совсем не похожая сейчас на взбалмошную блондинку. Скорее… на ту, которой здесь и сейчас очень бы подошёл легкий и сплошной латный доспех.

— От лица Великих Домов Аксис и Сильверхейм я, Элеонора Аксис, заявляю о невозможности выступать под флагом Руси! Я обвиняю русских в создании ситуации, которая повлекла за собой гибель моего жениха! Вместо этого, представляя оба дома, я заявляю о желании продолжить участие в текущем состязании… от лица упомянутых Домов!

В мертвой тишине, воцарившейся после этих почти выкрикнутых слов, наверное, один я смог заметить необычайно довольную улыбку, проскользнувшую по наглой морде Сарпана Клайшенга.

— «А вот и новый виток сюжета, Кейн», — донеслись до меня спокойные слова лорда Эмберхарта, — «И новая пища для размышлений»

Интерлюдия

Позднее утро теплого периода на Ларинене было настолько хорошим, что она, всю жизнь поднимавшаяся с утра еще затемно, ни разу еще не отказала себе в удовольствии поваляться. Особенно хорошо понежиться было сейчас, после всей этой ночи… тело требовало отдыха. Свежий, но теплый как шаланский сироп воздух, напоенный ароматами трав и цветов, ласковое солнце, тихое шипящее турканье местных птичек либри, от которого само собой всё расслабляется… И почему Азовы не устроили из своего мира курорт? Могли бы брать большие деньги. Всё в этом мире такое свежее, теплое и уютное…

Додумать эту ленивую мысль она не успела — на спину неожиданно навалилась тяжесть, принявшаяся исправно выдавливать воздух из легких.

— Кейн! — тут же тихо, с но с большим чувством пробурчала Кристина, собираясь призвать к ответу чересчур уж соскучившегося по ней мужа, — Ты слишком тяже…

— Я тут совершенно не при чем, — с оторопью она услышала спокойное, но совсем не оттуда, откуда предполагала, — У тебя в постели другой мужчина.

Очень знакомый довольный хрип, раздавшийся чуть ли не прямо в ухо, быстро доказал бывшей боярыне истинность этого утверждения. Проклятые эйны и их очень низкие лежанки!

— Курв! — пыхтя, завозилась под наглым бульдогом девушка, — Пошёл вон!

— Мишлена позови… изменщица, — посоветовал муж, явно наслаждающийся бесплатным шоу.

Кристина зарычала, пытаясь совместить смех, негодование и нехватку кислорода, а супруг, явно устроившийся где-то неподалеку, продолжал ехидно выяснять детали — мол, как долго уже длятся эти отношения? Чем бульдог оказался лучше него? Почему именно сейчас, в его выходной, предоставленный из гоблинского мира?

Последнее придало еле дышащей брюнетке злости, от чего она вспомнила о собственном проклятии, и, удлинив волосы, пустила их на борьбу с обнаглевшим псом. Курв, в данный момент уже благополучно заснувший, был повержен, мощно грянувшись плотным тяжелым телом на деревянный пол террасы. Разок обиженно хрюкнув, бульдог расслабился, решив не подниматься из-за такой мелочи.

Восстав с «опороченного» супружеского ложа, бывшая Тернова убедилась в своих худших подозрениях — её муж мало того, что всё это время полулежал на подобном ложе с кружкой кофе чуть дальше, так еще и имел пригревшегося Мишлена, расположившегося у парня возле живота! Вот кто подал идею несносному бульдогу! Живым примером!

— Два подлеца… — выдохнула брюнетка, закидывая тяжелую длинную копну своих волос за спину, и тут же поправилась, — Три подлеца!

Лежащий кот лениво мяукнул с нотками протеста.

— Не буду с тобой спорить, — с неожиданной теплотой усмехнулся супруг, — Позавтракаем? Здесь или присоединимся к Азовым?

— Здесь! — тут же отрезала Кристина, — Во-первых, мать Константина тебя не переваривает, будучи уверенной, что ты учишь его плохому, а во-вторых, ты сам сказал, что всё проходит под грифом секретности! Я не хочу тратить время зря на простое пережевывание пищи!

Ей нестерпимо хотелось стереть благодушно-довольное выражение с лица дражайшего мужа. Кейн излучал довольство не из-за прошедшей ночи (хотя там было всё более чем в порядке), а потому, что гоблины наотрез отказались от участия Кристины в соревнованиях. Их культура, несмотря на большую гибкость, с трудом допускала участие женщин в каких-либо рискованных делах, а беременных? Нет. Так что княгиня была исключена из всех и каждого уравнений. Возражать подобному никто, кроме самой Кристины, и не думал, что её дополнительно бесило. Проклятые зеленые коротышки с их носами!

Впрочем, очередной завтрак из нежных и экзотических продуктов Ларинена, который внесли смешливые эйны-малявки, в очередной раз примирил брюнетку с происходящим. Весь этот светлый мир обладал качествами смягчать человеческую натуру.

— Итак, соревнование? — бурчала беременная княгиня, жуя очередной бутерброд, — Турнир за владение зелеными задницами? Что в них такого, любезный мой муж?

— Первое, что выгораживают на передний план, эта способность гоблинов к языкам, — сосредоточенно ответил брюнет, демонстрируя жене оттопыренный мизинец, — Они не просто запоминают слова, они после пары фраз познают весь язык. А он, милая моя, не просто буквы, слова и фразы, тут всё гораздо глубже. Насколько — можно понять, увидев картину в общем. А что у нас в общем? То, что эти зеленозадые умудрились договориться с представителями самых разных стран, а затем продавить своё решение о этом турнире… или соревновании.

— Но, по-твоему, это не главное? — почти робко спросила Кристина.

— Нет, но его часть, — пожал плечами молодой человек, — Гарамон — это не угасающий мир вроде Ларинена, где остатки цивилизации погрузились в благостную стагнацию, а живой, развивающийся, бурный. И, что интересно — благодаря их захвату солидной части польского крестьянства, он позволяет взаимодействие с собой на уровне, который не снился ни одному роду Истинных. Понимаешь?

— Насколько большому? Ты уже прикинул? — прищурилась брюнетка, наматывая локон на палец.

— Очень большому! — натурально оскалился молодой князь, разводя руки в стороны, — Десятки тысяч людей как источники маны, и недовольных среди них мало, поверь. Польские паны никогда не отличались умением ладить с простолюдинами, так что за ширмой общепринятого разделения на волшебников, аристократию и простой люд, у них царили старые порядки. Гоблинам Гарамона плевать на те крохи податей, которыми крестьянство откупалось от панов, так что люди за них горой, и с удовольствием платят маной за возможность нормально жить. А куда у нас, у людей, уходит более