Ноги вдруг подкосились, и Ирдес рухнул на колени. Грудь буквально разрывалась от кашля.

Эльф и сам не запомнил, сколько он так простоял, даже не пытаясь подняться: казалось, в голове стучал огромный кузнечный молот, отзываясь резкой гудящей болью. Ладонь, которой юноша опирался о стену, соскользнула, и он согнулся, упершись локтем в землю и надеясь, что ему удастся не упасть…

Город потонул в ночном мраке. Где-то вдали светился одинокий, почти потухший фонарь. Весь мир сжался до булыжников мостовой под ногами.

Тонкая тросточка с металлическим набалдашником стукнула о камень. Причем стукнула где-то поблизости, шагах в трех, но Ирдес не мог даже поднять голову, чтобы осмотреться.

– Хэнт? – брезгливо протянул мужской голос где-то в вышине. – Кто это? Что случилось?

Пятно света, отбрасываемое небольшим фонарем, метнулось поближе к Ирдесу, остановилось возле его колена.

– Пьяница какой-то, дон Дашен, – пророкотал второй голос. – Сейчас я его уберу.

Юноша попытался поднять голову:

– Я н-не… – дальше он не смог говорить, вновь подавившись кашлем. Эльф успел разглядеть лишь, что подошедших было двое. Крепкий бистивилах держал в руке фонарь со свечой. Лицо его спутника было скрыто в тени.

Обнаженный до пояса собакоголовый словно и не расслышал мычание Ирдеса. Он шагнул вперед, и свет одинокого огарка заплясал на загорелой коже полукровки.

– Подожди, – вдруг нетерпеливо обронил его спутник. – Хэнт, покажи мне лицо мальчишки.

Ирдес почувствовал, как его схватили за волосы, резко дернули вверх… Но спорить уже не мог – силуэты странных ночных путешественников вдруг смазались и потонули в мареве обморока.

* * *

В себя парень приходил долго. Еще до того, как он что-то увидел, появились запахи: пряные и приторно-сладкие. Казалось, они были настолько плотными, давящими, что их можно будет увидеть. Но вокруг царила тьма.

Потом появились звуки. Это был чей-то разговор. Но слышался он какими-то кусками, обрывками.

– …с ним?.. – Этот голос, кажется, был знаком. Но кому он принадлежал?

– …раз говорил… самое обычное прокля… – ответил ему визгливый голосок. Его Ирдес точно раньше не слышал.

– …и насколько?..

Дребезжащий смешок рассыпался горстью потрескавшихся бусин:

– …три часа проживет, и то хоро…

– …часа?! Да ты с ума…

Новый смешок:

– А вы не зна…

– До недавнего момента не знал. – Это была первая фраза, услышанная целиком.

Яркий свет резанул по глазам. Ирдес вскинул руку, закрывая лицо от слепящих лучей, скривился от резкой боли за грудиной и закашлялся, хватая ртом воздух: пряные запахи буквально душили.

Но странное дело, когда он отвел руку от глаз, оказалось, что он сидит в мягком глубоком кресле в какой-то комнате. Единственным источником света являлся крохотный огарок в тяжелом бронзовом подсвечнике, стоявшем возле его ног. Само помещение практически потонуло во мраке, и в дрожащем, неверном свете свечи был виден лишь узорчатый паркет.

В пятно света шагнул высокий мужчина, склонился над скорчившимся в кресле юношей:

– Живой?

Судя по всему, именно он разговаривал с тем, визгливым. Но вспомнить, где именно он слышал этот голос, парень пока что так и не мог.

– Вроде бы, – выдавил Ирдес и вновь закашлялся.

Его собеседник терпеливо дождался окончания приступа и протянул эльфу платок. Тот вытер губы и обнаружил на белоснежной ткани капли крови…

– Похоже, не очень, – мрачно резюмировал неизвестный тип и, оглянувшись, гаркнул: – Папирэани! Где ты там?

– Сейчас-сейчас, дон Дашен, – угодливо захихикал уже знакомый визгливый голосок, и из темноты буквально выпрыгнул маленький скрюченный гоблин с отвисшими от старости ушами. В кривой лапке он держал прозрачный стакан, до краев наполненный зеленой булькающей жижей.

Подсунув сосуд под самый нос Ирдесу, уродец жадно запрыгал на месте:

– Пей!

Эльф перевел непонимающий взгляд на стоявшего рядом мужчину, лицо которого все еще было скрыто в тени.

– Пей, – равнодушно пожал плечами он.

Юноша скривился от нового приступа резкой тянущей боли в груди, осторожно принял стакан из уродливых ручек и сделал первый глоток.

Как ни странно, напиток оказался довольно приятным на вкус.

– До дна! До дна! – зафыркал гоблин.

Парень покорно осушил стакан, стараясь не обращать внимания на то, что перед глазами все кружилось и плясало, а сам гоблин то сжимался до крошечной точки, то вытягивался и разрастался чуть ли не до потолка.

Папирэани осторожно принял сосуд из чуть дрожащей руки и радостно ухмыльнулся:

– Еще пара минут, и…

– И что? – прохрипел пересохшим горлом полукровка.

Дребезжащий смешок резанул по ушам.

– И можно зажигать свет, так больно уже не будет.

Через несколько ударов сердца послышались чиркающие звуки – гоблин видимо, нашел огниво.

– Долго еще, Папирэани? – мрачно поинтересовался мужчина.

– Секундочку, дон Дашен!

И лишь в тот момент, когда одна за другой начали загораться свечи, невольный гость вспомнил и где он слышал голос хозяина дома (получается, это было совсем недавно: когда дон Дашен разговаривал с бистивилахом), и главное, кто такой дон Дашен. Оставалось только надеяться, что у главы Пиковой гильдии, с которым судьба сегодня столь любезно свела юного эльфа, не было никакого заказа на Ирдеса. Хотя… Если бы этот самый заказ у гильдии убийц имелся, вряд ли бы Ирдес сейчас находился здесь. Придя к столь простому умозаключению, парень более или менее успокоился.

Впрочем, особо поразмыслить ему не дали. Гоблин, как оказалось, стоял сейчас возле невысокого, едва достающего ему до пояса столика, на котором в стеклянных сосудах что-то противно булькало и пузырилось. Подхватив какую-то плошечку, до краев наполненную алой жидкостью, алхимик поспешно вылил ее в глубокую миску. Не обращая никакого внимания ни на сидевшего в кресле Ирдеса, ни на стоящего поодаль дона Дашена, гоблин принялся осторожно добавлять в имеющуюся жидкость какие-то новые ингредиенты. Пара капель маслянистой черной жижи. Ложка серебристо-зеленого порошка. Хрустальный шарик пару дюймов диаметром, в глубине которого пляшет крошечный огонек…

Приготовив чудную смесь, гоблин проковылял мимо пикового туза к Ирдесу, подсунул ему под нос миску:

– Пей.

– А стоит? – осторожно поинтересовался эльф. Кашель прошел, в груди практически не болело, а потому он совершенно не хотел ничего пробовать.

– Пей, – сладко пропел алхимик, подрагивая то ли от возбуждения, то ли от злости. С края миски сорвалось и упало на пол несколько капель. По узорчатому паркету запрыгал крошечный огонек, норовя подпалить сухое дерево, но гоблин уверенно притушил его ногой.