Тогда я решила подойти поближе. Выйдя из проулочка и направившись в полусогнутом состоянии к дереву и расположенным за ним кустам, я бросила беглый взгляд на окна Кири. Володька, поджидая меня, прохаживался по комнате из угла в угол и как бы разговаривал с собеседником, жестикулировал руками. Меня его вид очень рассмешил, но времени на то, чтобы любоваться забавным зрелищем, не было, и я направилась дальше.

Едва я достигла дерева, как до меня дошло: с этой стороны видеть, что творится в доме Кири, почти нельзя: солнце отражалось от оконного стекла и искажало изображение.

Я заволновалась и забегала глазами по округе.

«Нет, не может быть, чтобы я ошиблась и что Тимошин не следил за домом, — убеждала я себя. — Что-то я упустила, но вот что?»

И тут мой взгляд упал на старый обгоревший домик. Мимо его забора я только что прошла. Вот уж точно в нем самое лучшее место для слежки — высоко и прятаться не нужно.

Поняв это, я моментально присела, надеясь на то, что Тимошин не успел увидеть моего перемещения под забором. Нет, вроде он не должен был меня заметить, так как палисадник перед домом весь загорожен для взгляда сверху порослью вишни и иных деревьев. Если мое предположение верно, то теперь мне нужно обойти домик с торца и попасть в него настолько бесшумно, чтобы Тимошин и рыпнуться не успел.

Я присела еще ниже и так, едва ли не ползком, вернулась назад, к тому переулочку. А оказавшись в нем, быстро перебежала на заднюю часть дворов, добралась до забора сгоревшего дома и решила просто перемахнуть через него, тем более что он был не таким уж и высоким.

Без труда взгромоздившись на забор, я глянула вниз, внутрь двора, и похолодела: в нем чуть не в мой рост произрастала густющая крапива. Пришлось прыгнуть наобум.

Приземлилась я, в общем-то, успешно, не считая того, что больно обожгла руки о стебли крапивы. Но потом я просто спрятала руки в рукава и таким образом стала раздвигать противные зеленые растения, стеной стоявшие на пути. Вскоре показались обгоревшие стены, и я, обрадовавшись, направилась к ним.

Двери в доме не было, поэтому попасть внутрь не составило особого труда. Я вытащила на всякий случай псевдопистолет и, выставив его вперед, прошла в дом. Внутри было тихо.

Осторожно ступая по заваленному обломками досок и пеплом полу, я стала продвигаться дальше, заглядывая во все попадающиеся на пути комнаты. Где-то наверху скрипнуло, что заставило меня поднять голову. Прямо надо мной сквозь щели в потолке просматривались подошвы кроссовок. Я резко отскочила к стене, боясь, что их владелец решит глянуть вниз и сквозь те же щели сразу увидит меня.

«Значит, Тимошин все-таки здесь, как я и предполагала. И он меня еще не заметил. Отличненько… — я слегка улыбнулась самой себе и похвалила свою интуицию. Но затем вновь задумалась: — Как же его оттуда выманить?»

Наверху вновь раздалось поскрипывание — наблюдатель явно устал от безделья.

Я колебалась, что предпринять дальше? И в этот момент все решилось само собой — Тимошин почему-то стал спускаться вниз. Я перебежала за соседнюю стену и приготовилась напасть.

Рецидивист не спеша спустился по внутренней лестнице, пнул попавшуюся под ноги доску и повернулся в сторону двери. Но выходить не стал, а принялся чем-то шуршать. Я не сразу поняла, что он делает, а потом сообразила — мужик попросту справляет нужду.

Меня едва не затрясло от смеха, когда я представила себе, как будет выглядеть его физиономия, если я выйду из своего укрытия. Решив все же дать Тимошину время на отправление естественных надобностей, я стояла в стороне и выжидала. Но едва зад Тимошина начал подергиваться, что указывало на окончание процесса, я одним махом оказалась у него за спиной. И, сразу же приставив к его виску пистолет, спокойно произнесла:

— Ну, здравствуй, голубь сизокрылый. Что ж ты письмецо-то мое лично не доставил? Нехорошо получилось.

На первые несколько мгновений Тимошин застыл с открытым ртом, не успев даже как следует заправиться. Но потом, наверное, понял, что к чему, и немного осмелел:

— А ты, я смотрю, шустрая, — бросил он мне через плечо и стал застегивать штаны. — Как нашла-то меня, сучка?

— А вот это не твоего ума дело. Давай-ка на улицу, кое-куда сходить надо.

— Зачем нам куда-то ходить? Мы и тут разобраться можем, — не двигаясь с места, но все же пока не поворачиваясь, ответил Тимошин. — Дела-то — раз, два плюнуть: ты мне пленочку отдаешь, и расходимся.

— Ага, согласна, — с готовностью откликнулась я. — Но ты мне взамен — рукописное признание в том, что тебя наняла Миронова и что ты грохнул Чиликову. Идет?

Тимошин зло хмыкнул и в следующую же секунду, не поворачиваясь, резко ударил меня локтем в живот. Это была моя оплошность. Я уж слишком блефовала и к тому же расслабилась, совершенно безответственно решив, что теперь ворюга никуда от меня не денется. Вот и доигралась.

Нанеся мне удар, Тимошин моментально отскочил за угол стены и застыл там, боясь высунуться. Он скорее всего ожидал, что я сейчас начну стрелять, но я этого не сделала по вполне понятным причинам. Теперь получалось, что мы стояли в разных комнатах и нас разделяла только стена.

Не слишком задумываясь над тем, правильно ли я делаю, я сунула пистолет за пояс, схватила лежащую на полу доску и резким прыжком выскочила туда, где должен был стоять Тимошин. Но к этому времени тот успел вооружиться таким же оружием и приготовился ударить меня, когда я появлюсь, но не ожидал, что это случится так скоро.

Не дав противнику времени сообразить, что произошло, я с размахом нанесла удар доской по его голове — горелая доска переломилась на две половинки, а Тимошин лишь озверело потряс башкой и ринулся на меня. Я, насколько могла быстро, отскочила в сторону. Еще бы какие-то доли секунды, и «бревнышко» пришлось бы мне прямо по плечу.

Поменявшись местами, мы снова приготовились к борьбе, застыв на секунду друг напротив друга и гневно глядя прямо в глаза. Каждый ждал, что первым нападет его противник.

Лишившись доски, я полагалась теперь только на свои собственные силы, знания в области карате, ну и, конечно, на быстроту реакции. В отличие от первого раза, когда Тимошин связал меня в бессознательном состоянии, теперь я была свободна и полна сил. Он об этом, конечно, догадывался, а потому в его зрачках то и дело промелькивали искорки страха.

«Что, гнида, боишься? — радовалась я в глубине души. — Это тебе не безоружных женщин машиной сбивать».

Решив на этот раз не давать мне шанса нападать на него первой, Тимошин бросился на меня сам. Он высоко замахнулся своим куском дерева, но я успела его отбить предплечьем. Сначала я совершенно не почувствовала удара, но через минуту рука налилась свинцовой тяжестью.

Тимошин же вновь бросился на меня, но я быстро увернулась и нанесла ему удар кулаком в челюсть. Он отскочил и, остановившись, сплюнул кровь.

— Хорошо дерешься, падаль, — раздался его суровый комплимент.