А это кто-то чужой заявился? А если чужой и вот так сразу в дом залез, значит, это явно по мою душу гости… Хоть бы Алёна с Алексеем не вернулись сейчас.

Вовремя мне чуйка подсказала на чердак слазить. Передёрнул затвор, дослал патрон, снял с предохранителя, выскользнул из бани, ввинтился в кусты рядом с крылечком. Что делать? А сигналка? Надо посмотреть, может и сработает. Нет, бесполезно, ничего не получилось. Ох как плохо-то. Остаётся лишь забиться куда-нибудь в кусты и не отсвечивать. А-а, балбес, а если там маг? Он же меня сразу найдёт. Тут же сам себя оборвал. Если бы там был маг, он бы в дом не полез, а сразу бы ко мне направился. Я тут единственное живое существо на весь участок. Так что нет там никакого мага.

И сражаться никаких сил у меня нет. Хотя доктор и уверял, что я в полном порядке, но моё состояние и самочувствие прямо говорит об обратном. Поэтому мне лучше отсидеться – к активным шевелениям не готов от слова вообще.

Хрустнула на дорожке веточка. А как я его прозевал? Когда и как он сумел из дома выйти?

– Живучий, гадёныш… Когда же ты сдохнешь? Надо же, из всех ловушек выскользнул! Все подохли, а тебя никак не добить! Ну, вылезай! Куда спрятался?

Только и услышал, что «все подохли»… Неужели и до Егора добрались с его многочисленной роднёй, до Георгия, до Виктора Дмитриевича, до Алексея с Алёной? Как же так? Зачем мне после этого жить? Если уж такие сильные маги не смогли выстоять, то что уж обо мне говорить, ослабевшему после лечебницы да ещё вдобавок потерявшему магические силы?

Рука с пистолетом медленно опустилась, ствол зарылся в мягкий и рыхлый, влажный чернозём. Мокрая земля словно льдом из морозильника ожгла пальцы, даже вздрогнул от неожиданности.

– Что замолк? Боишься? Дрожишь? Правильно делаешь! Резать тебя буду медленно, чтобы ты, тварь, каждым своим нервом прочувствовал приближающуюся смерть. Нет у тебя ни сил, ни магии. И помощи ты ни от кого сегодня не дождёшься! Покинула тебя твоя удача. Выползай!

Негромкий, но очень чёткий голос настойчиво лез в уши, заставлял вскипать мозги и суматошно стучать сердце. И никак от него было не защититься. Что, так и помру вот в этом саду, в густых зарослях малинника? И на коленях?!

Потянул к себе прилипшую к земле руку с пистолетом, а сил нет. И не встать, не выпрямиться. Левой рукой попытался опереться, помочь телу оторваться от спасительной земли, ладонь провалилась в рыхлый грунт, попала в чью-то нору. Замер в шатком равновесии – не упасть бы лицом вперёд.

Жгучая боль огнём прокатилась по руке, ударила в голову, прочистила мозги, растеклась лёгкими покалываниями по всему телу. Выпрямился, выдернул руку, с прокушенной ладони закапала кровь. Больно! Зато морок прошёл, легче стало, голова начала соображать.

А он меня не видит! Мимо моего укрытия прошёл, крадётся медленно, продолжает что-то говорить, да я не слушаю, слишком сильна радость освобождения от чар и появившаяся возможность управлять своим телом. Пальцы крепко сжали рукоять, резко встряхнули, сбрасывая комочки грунта.

Незваный гость уже добрался до бани, приостановился у приоткрытой двери, потянулся рукой к двери… и задёргался, зашатался от ударов пуль, повалился вперёд, наваливаясь на дверь, медленно обернулся. Полный ненависти взгляд упёрся в моё лицо, губы искривились, как бы желая что-то сказать, но ни один звук не успел вылететь изо рта.

Стрелять я начал сразу же, как только стал выпрямляться, прямо через кусты. Расстояние махонькое, даже целиться не надо, самое главное пистолет в нужную сторону направить. Выпрямился в полный рост, над кустами только голова торчит и рука с пистолетом, выпускающим пулю за пулей. Мне даже показалось на миг, что я пули всаживаю именно туда, куда смотрю. Сначала спина, сердце. Потом голова, широкий затылок с зачёсанными назад длинными волосами, собранными в хвост, перевязанными широким шнуром и аккуратно заправленными под ворот лёгкой куртки. А потом и глаза, так и пылающие ненавистью до самого последнего момента, до смерти. Патроны давно закончились, а я так и продолжал нажимать на спусковой крючок, целясь в эти глаза.

Топот множества ног, хлопанье калитки. Резкий и сильный удар по руке выбивает пистолет, а налетевшие на меня чьи-то грузные тела валят на землю, вминая в чернозём, заламывая руки и безжалостно сминая кусты.

– Задаст вам Алёна… – вялая мысль мелькнула где-то на самом краю сознания и пропала. Так и продолжаю смотреть прямо в глаза лежащего в нескольких шагах от меня тела. Промазал я по ним, в лоб попал.

Меня резко подхватывают за скованные руки, ставят на ноги, что-то спрашивают. А я не могу от убитого мной человека оторваться. И не потому, что в ступоре от всего произошедшего, а потому, что понимаю, что лицо это мне знакомо и когда-то давно, в детстве, я уже видел эти полыхающие ненавистью глаза, этот широкий лоб и длинный хвост волос, убранный под куртку. И голос этот мне знаком.

От сильного удара голова откидывается назад. – Ты что наделал? Зачем человека убил? – через воспоминания начинает смутно пробиваться чей-то знакомый голос.

Наконец-то отрываю взгляд от так и продолжающего смотреть на меня мёртвого тела, перевожу его на стоящего передо мной участкового.

– Ну! Пришёл в себя? Зачем человека убил? А крепко меня за руки держат, больно даже.

Сплюнул скопившуюся во рту кровь, поднял голову.

– Руки отпустите.

– Сейчас! Ты что, вопрос не понял? Ещё раз повторить?

– Вы как сюда попали? Это частный дом.

– Ты посмотри на него, все патроны расстрелял, полгорода на уши поставил, человека убил и ещё удивляется…

– Оставь парня в покое, Митрич. Ты что, не видишь, не в себе пацан. Отправляй его в участок, пусть посидит, очухается, потом и поговорим.

Участковый вгляделся, пожевал губами и махнул рукой.

– Точно. Тащите его. Пусть посидит, подумает.

– Погодите, – остановил я рванувших меня за руки милиционеров. – Он говорил, что всех убил, и Алёну, и Алексея, и Егора с Георгием, и Виктора Дмитриевича… Это правда?

– Стой! Повтори, что ты сказал?

– Он пришёл, магию против меня применил, чары навёл, чтобы я не сопротивлялся. Мне повезло – я сразу услышал, как калитка стукнула, и понял, что он в дом прошёл. А там-то никого, я знаю. Если бы кто-то из своих это был, то сразу же кинулись бы сюда, к бане, потому что знают, что я всегда тут. А этот не знал, поэтому в доме сначала искал. Я успел в кустах спрятаться. Этот вышел и давай наговаривать, мне даже рук не поднять было и не пошевелиться. Хорошо, повезло, где я прятался, там нора в земле, укусил меня за руку кто-то. А этот рассказывает, что только я остался, остальные уже мертвы. После укуса я в себя сразу же пришёл и начал стрелять. Иначе бы и меня он убил…

– Покажи, куда укусили? А-а, руки-то скованы… Что замерли, разверните его!

Мою прокушенную ладонь безжалостно завернули, заставив взвыть от боли.