стойку, потому что я только что просмотрела твое резюме, и у тебя определенно больше всего опыта, — приняв выражение моего лица за нервозность, она добавляет: — Не переживай. Сегодня вечером будут только друзья и семья, так что считай это техническим открытием. Настоящая премьера состоится только в Новом году, так что у тебя будет куча времени, чтобы освоиться. Пойдем, я познакомлю тебя с Фредди.

Я беседую с барменом, задавая и отвечая на обыденные вопросы, которые одновременно слетают с моих губ и проносятся у меня над головой. Я не могу сосредоточиться на любезностях, потому что не могу избавиться от зловещего чувства страха, нависшего надо мной.

Мой новый старт приобретает те же очертания, что и та жизнь, которую я оставила позади, и мне это не нравится. Скоро эта комната наполнится огромными часами и туго набитыми кошельками, а искушение во всем своем жарком, зудящем великолепии будет стекать со стен подобно конденсату. В рамках «пути без мошенничества» я поклялась никогда больше не заходить в казино. Не потому, что я не хочу — Господи, как я хочу, — а потому, что импульс быть плохой слишком велик.

Я сглатываю ком, подступающий к горлу и заставляю себя улыбнуться, когда Фредди отпускает какую-то дерьмовую шутку о том, что Висконти выпивают бар досуха.

Когда светская беседа, наконец, иссякает, Лори проверяет время и ведет меня в раздевалку — первую дверь слева — готовиться к смене.

Когда мы входим, над деревянными шкафчиками витают ароматы дорогих духов и смех. Я заворачиваю за угол и вижу группу девушек, прислонившихся к ряду мраморных раковин. Некоторых из них, включая Анну, я узнаю по свадьбе, а некоторых — по детству, проведенному на пляже Бухты.

— О чем мы тут сплетничаем, дамы? — растягивая слова, Лори снимает с моего плеча сумку и запихивает ее в шкафчик с моим именем, выгравированным спереди. Причудливо. — И не говорите «ни о чем», потому что лицо Кэти красное, как помидор.

Я встречаюсь взглядом с симпатичной блондинкой и улыбаюсь. Лори права, она покраснела от чего-то хренового.

Другая блондинка отталкивается от раковины и подпрыгивает, натягивая колготки на свою крошечную талию.

— У нас тут дебаты.

Улыбка появляется на губах Лори.

— Скажите на милость.

— Мы не можем прийти к единому мнению о том, какие девушки нравятся Рафаэлю. Мы с Кэти считаем, что он неравнодушен к блондинкам, но Анна думает, что ему нравятся только брюнетки.

Она произносит имя Анна26 таким образом, что уже только на основании этого, я перестаю чувствовать себя хоть чуточку виноватой за то, что прервала ее беседу с Рафаэлем.

Анна склоняется над раковиной, подкрашивая губы кроваво-красной помадой перед зеркалом.

— Я не думаю, я знаю. Моя подруга уже больше года работает в одном из его казино в Вегасе, и она говорит, что у него всегда под рукой брюнетка.

— Ну, одно можно сказать наверняка. Ему нравятся девушки, у которых есть хотя бы половина мозга, так что это в любом случае исключает вас всех, — бормочет Лори. Проходит несколько секунд, затем она сгибается, стискивая зубы. — Отлично, возвращаюсь в уборную. Встретимся в холле на инструктаже о начале работы через пятнадцать минут.

По кафелю раздаются торопливые шаги, а затем вдалеке хлопает дверь.

— Бедная Лори, — говорит Кэти, прежде чем снова переключить свое внимание на Анну. — В любом случае, похоже, что у тебя просто тяжелый случай принятия желаемого за действительное.

— Это и есть принятие желаемого за действительное, — слишком быстро огрызается Анна в ответ. — Я на него глаз положила, так что, независимо от того, нравится ли ему брюнетки, блондинки или, — ее взгляд скользит по моему отражению в зеркале с искоркой отвращения, — даже рыжие, тебе лучше отступить, потому что я заявляю права прямо сейчас.

Тихий смех прокатывается между девушками. Мои щеки горят, а мой язык трепещет, готовясь к ядовитому ответу. Напоминая себе о пиковом тузе, приклеенном к дверце холодильника, я занялась тем, что достала из шкафчика косметичку и стала рыться в ней в поисках пудреницы. Милые девушки с недоверием воспринимают комплименты в свой адрес или потом жалуются на это подругам. Они не начинают дергать себя за волосы.

— Мне кажется, он также положил на тебя глаз, — признается другая блондинка, сбрызгивая себя достаточным количеством духов, чтобы сработала пожарная сигнализация. — Не то чтобы это имело значение, потому что эти слухи определенно правдивы.

— Что, он никогда не ходит на свидание с одной и той же девушкой дважды? — спрашивает другая девушка, выскакивая из-за угла в одном лишь лифчике и трусиках. — Я согласна. Он будет холостяком до восьмидесяти лет.

— И даже тогда мы все равно будем хотеть его трахнуть.

Девичий смех поднимается вверх, как пар из душа, и по какой-то идиотской причине меня охватывает раздражение. Мне было бы абсолютно начхать на личную жизнь Рафаэля Висконти, но тот факт, что он трахает и бросает женщин — это просто вишенка на вершине его несносного торта. Из-за этого все эти льстивые разговоры и коварные улыбки кажутся еще хуже.

— Знаете, что я думаю? — говорит девушка в лифчике и трусиках. — Мне кажется, он запал на новенькую.

Смех затихает, и тяжесть пяти пар глаз падает мне на спину.

Тишина. Стервозность потрескивает в воздухе, как статические разряды, а затем сквозь нее прорывается резкий ответ девушки в лифчике и трусиках.

— Ни единого гребаного шанса.

Её голос низкий, но разносится по раздевалке и заставляет меня напрячься.

Вздохнув, я закрываю глаза и прислоняюсь лбом к раме своего шкафчика.

Я не привыкла находиться рядом с язвительными женщинами. Да и вообще быть рядом с женщинами. Хорошие времена, проведенные с моей матерью, существовали только в периоды трезвости. Вне их она разговаривала со мной только для того, чтобы пьяно ныть, что мое существование испортило и ее фигуру, и ее отношения с моим отцом.

В старших классах девочки, с которыми я обедала, вели себя так, словно у меня была проказа после того, как убили моих родителей. Единственными подружками, которые у меня когда-либо были, были стриптизерши, с которыми я проработала несколько месяцев. Они были добрыми и жизнерадостными и первыми вставали на мою защиту с восьмидюймовой стеклянной шпилькой в руках, когда кто-то из клиентов переступал черту дозволенного. Но стриптизерши, как и мошенники, гонятся за деньгами. Они переходили из бара в бар, даже из города в город, и потерять связь было очень легко.

Грустно говорить об этом вслух, но это все, чего я когда-либо хотела. Может быть, это потому, что, когда мои