Нордан осторожно проводил лисицу к подъехавшему автомобилю. Водитель вышел, открыл торопливо дверцу заднего сиденья.

—Задница у него что надо. Ягодка, м-м,— во взгляде Дамаллы исследовательский интерес, но мне не нравится сам факт пристального изучения демоницей мужчины, склонившегося к экипажу, усаживающего в салон Лиссет.— Не щупала, не?

Я покачала отрицательно головой. Разве эту часть мужского тела можно щупать?

—Так пощупай. Тебе понравится, зуб даю. Мне вот в свое время нравилось. Ты, конечно, не подумай ничего, я ни на что не претендую… у нас всего-то было один раз и давно… ну, ладно, два раза.

—Было что?

—Ну-у… как тебе сказать…

Нордан выпрямился, водитель закрыл дверцу и вернулся на свое место.

—Все, доставь хозяйку домой в целости и сохранности.

—Ты страшный зануда, хуже Дрэйка,— донесся из салона обиженный голос лисицы, и экипаж отъехал от тротуара.— Всем пока-пока!

Мужчина проводил автомобиль взглядом и повернулся к нам.

—Дамалла,— улыбка, доброжелательная, приветливая.

Раздражающая.

—Нордан,— и сладкая улыбка демоницы в ответ.

—Вздумаешь меня просмотреть и это будет последняя пьянка в твоей жизни,— ласковый тон и неприкрытая угроза.

—А я и без просмотра вижу, что ты крупно попал.— Дамалла улыбнулась шире, с непонятным мне оттенком радости, но радости ехидной, вредной. Отпустила мою руку и пошла, чуть пошатываясь, прочь от клуба.

—Как она домой доберется?— спросила я. И без опоры стоять неудобно, а тонкие каблуки держали плохо, ненадежно.

—Она суккуба, ничего с ней не случится даже в изрядном подпитии.— Нордан обнял меня за плечи, повел вдоль ряда автомобилей.

—А ты правда с ней спал?— столица целой империи, а тротуар неровный, через каждый шаг каблук подворачивался. И нога вместе с ним.

—С кем? Осторожнее, котенок.

—С Дамаллой.

—Они тебе уже весь список предъявили?

—Какой… список? И… большой список?

—Не знаю, не считал. Ладно, забудь.

Как можно забыть о таком?!

—С Лиссет ты… тоже спал?— и лишь Серебряная ведает, с кем еще в этом городе. Не считая тех, которые из борделей.

Я привязана к… к гулящему мужчине!

—Нет.

—Точно?

—Не веришь мне, спроси у лисички, когда она протрезвеет.— Нордан остановился возле экипажа, открыл дверцу, усадил меня на переднее место. Закрыв дверь, обошел автомобиль, занял кресло водителя.

—Я поняла наконец, почему люди пьют.— Я сняла шляпку, бросила вместе с сумочкой на заднее сиденье.— Оказывается, опьянение — это хорошо… это очень-очень приятно. И как ты здесь оказался?

—Поехал за вами. Кто-то должен был проконтролировать вашу гулянку. И не зря, как погляжу.

Я закрыла глаза. Плавный ход экипажа убаюкивал, и шум в голове обратился вдруг морским прибоем. Накатывал волна за волной, пока не смыл, не утянул меня в глубины то ли сна, то ли забытья…

Пробуждение было тяжелым.

Болезненным.

Пугающим непониманием происходящего.

Голова ощущается колоколом, чутким, непрестанно гудящим. Утренние трели птиц слишком громкие. Солнце, проникающее из-за неплотно задернутых портьер, чересчур яркое. Во всем теле слабость. И пестрые лоскуты разрозненных воспоминаний.

Клуб, танцы, бессчетная череда напитков, названия которых мне ни о чем не говорили.

Привязка.

Нордан.

Кажется, я заснула в автомобиле. Смутное, готовое вот-вот рассеяться неверным миражом ощущение, что меня несут на руках. Укладывают в постель. Обнимают, бережно прижимая к себе.

Я медленно, осторожно перевернулась с бока на спину, осмотрела вторую половину кровати. Никого. Но запах тумана и мха, примятые подушка и одеяло не оставляли сомнений, что прошедшую ночь я провела не одна.

В тревоге я заглянула под одеяло. Платье на мне. Туфли на ковре возле кровати, плащ висел на спинке стула. И спала я под одеялом, а мужчина, судя по всему, на одеяле.

На тумбочке стакан с водой, маленький коричневый пакетик и бумажка. Я взяла, пробежала глазами ровные строчки.

«Мне эта обезболивающая дрянь обычно не помогает, но тебе должна. Пожалуй, отпускать тебя без присмотра в дамский клуб тоже больше не стоит».

Отложив записку, я села, надорвала уголок бумажного пакетика, высыпала белый порошок в воду. Размешала пальцем, выпила залпом горькую жидкость. С трудом встала, дошла до ванной. Переоделась в халат, с облегчением избавившись от тугого кокона облегающего платья. Удивляюсь, как после похмелья люди пьют снова. От одной лишь мысли о напитке крепче кофе к горлу подступала тошнота. И еще я расспрашивала Нордана о его женщинах. Не следует спрашивать мужчин о таких вещах, это неприлично, это не мое дело, в конце концов… а я спросила.

И что-то о списке.

И скребущее острыми коготками раздражение, когда Дамалла откровенно разглядывала Нордана.

Верно говорят, что нельзя пить, меры не зная, полностью отдаваясь во власть алкогольного дурмана.

В дверь постучали. Я открыла сама, не особенно желая приглашать в комнату. Да и вообще кого-либо видеть.

—Доброе утро, Сая,— Дрэйк окинул меня взглядом обеспокоенным, пытливым.— Ты не спустилась к завтраку, и Норд упомянул, что общество Лиссет тебе на пользу не идет. Все хорошо?

—Да… нет…— я смутилась вдруг, чувствуя, как захлестывает стыд, стянула ворот халата у горла. Что Дрэйк теперь обо мне думает?— Я… мы… Обычно я не… То есть я никогда прежде не…— не пила столько.

—Понятно.— Мужчина неожиданно улыбнулся тепло, ободряюще.— Иногда бывает, и ничего страшного в этом нет. Лиссет же привезла тебя обратно?

—Нет, Нордан привез,— призналась я.

Тень удивления появилась и исчезла.

—Тебе что-нибудь нужно? У Пенни есть аптечка.

—Благодарю, я уже выпила обезболивающее.— Я не сдержалась, вдохнула глубоко привычный уже аромат сандала, согретой солнцем земли. И цветочный запах, резкий, чужой, смутно знакомый.

Раздражение заскреблось вновь. Я наклонилась чуть к Дрэйку, надеясь, что ошиблась, что мне всего лишь показалось на больную голову.

Не показалось. Слабый след женских духов пробивался сквозь сандал, сквозь запах мыла, который я помнила по первому своему утру в этом доме, вызывая абсолютно ничем не обоснованное недовольство.

Дрэйк свою любовницу посещает каждый день? Хорошо, через день?

—Сая.— Мужчина отстранился от меня, посмотрел непонимающе, настороженно.— Все в порядке?