* * *

Ехали долго, почти через всю Эллорану. Вопреки моим опасениям, Нордан не начал разговор сразу, едва мы покинули двор перед домом. Иногда мы посматривали украдкой друг на друга, и если нам случалось встретиться взглядами, то отворачивались поспешно, словно школьники, застигнутые за прогулом уроков.

Я вспоминала все, что рассказывали в храме о привязках. В зависимости от накладываемых чар и возможностей колдуна связанный человек как лишь приковывался цепью незримой, крепкой к связующему, так и превращался в его тень, марионетку на веревочках, безвольную, преданную, не способную сделать самостоятельный шаг без веления кукловода. Мысли и чувства связанного концентрировались на связующем, вплоть до полной потери себя. Связующий же мог и любить связанного, и ненавидеть, и даже совсем не испытывать к нему никаких чувств — изначально или с течением времени. Единственное, чего связующий не мог сделать связанному — причинить сильный физический вред, искалечить, убить, избавиться прямо либо косвенно. Нам не объясняли, почему так происходит, но в книгах мне встречались упоминания о возможном побочном эффекте подобной разрушительной магии. Мама называла его откатом.

То, что я чувствую к Дрэйку, подтверждало, что мой мир не сузился еще до одного лишь Нордана. И Дамалла говорила, что наша привязка — не дело рук человеческих колдунов, а значит, несколько иного рода. Но меня все равно страшила перспектива стать игрушкой, которая надоест рано или поздно, к которой потеряют всякий интерес, но выбросить, избавиться не смогут. Раба можно продать, можно освободить, можно убить и смерть явится избавлением. Раб может сбежать. Связанный же останется до конца дней своих на невидимой цепи, будто брошенная хозяевами собака в будке при опустевшем доме.

—Будем все дорогу скорбно молчать как на похоронах?

—Я не знаю, с чего начать,— я действительно не знала.

—Попробуй с самого начала.

—Ты знаешь о лунной магии и лунных жрицах?— так в храме одна из старших жриц-наставниц часто начинала урок. Со слов «Что вы знаете о…»

—Знаю. Был когда-то такой культ, или орден жриц-мужененавистниц. Когда в первой половине шестого века началась печально известная охота на магов, жриц убрали в первую очередь,— Нордан помолчал минуту и добавил: — Что забавно, жриц истребили довольно быстро и весьма целенаправленно, в то время как большинство колдунов благополучно пересидело смутный период. Правда, стали вести себя куда тише и осмотрительнее.

—Мужененавистницы?— повторила я изумленно. Мне и в голову не приходило, что о нас, служительницах Серебряной, хранительницах мудрости ее и света, могут думать… такое!— Мы не… Они не… не мужененавистницы!

—Разве последовательницы вашего культа не приносят обет безбрачия и завещания девственности вашему божеству?— Нордан бросил на меня взгляд насмешливый, снисходительный.— Котенок, ты слишком наивна, и голова твоя явно забита всеми высокоморальными напыщенными бреднями, которые обычно вдалбливают храмовым воспитанникам. Известно, что храм непорочных дев в Сине — последний сохранившийся оплот лунных жриц и там до сих пор тайком обучают, то есть обучали немногочисленных носительниц этого дара. Это не великий и страшный секрет, по крайней мере, в наших кругах, а сложить два и два не столь уж трудно.

—Но Дрэйк…— попыталась было возразить я.

—Дрэйк, подозреваю, еще не видел твоего дара. А ты ему ничего не сказала, я прав? И не заблуждайся насчет него. Да, у Дрэйка воспитание, манеры благородного лорда, одежда с иголочки. Он деликатен в общении с тобой, но не расскажет тебе и половины того, что знает на самом деле, о чем думает или подозревает. За его спиной, как и за спиной каждого из братства, каждого из нас, уничтоженные города и оборванные жизни. Что-то сжигалось по указке братства, что-то — сугубо по велению души,— мужчина усмехнулся вдруг, следя за дорогой, но в усмешке этой мне виделось переплетение узоров горечи, презрения, бессильной невозможности что-либо изменить.— Мы не так уж и не похожи, просто я не скрываю, кто я есть.

Я отвернулась к окну.

Признаю, я наивна, неопытна, мало что видела в своей жизни и многого не понимаю. Однако я не настолько глупа, не настолько романтична, чтобы не осознавать, что деятельность Тринадцати, тайная или явная, далека от высоких идеалов и заветов. Что каждый из братьев, которых мне довелось повстречать, на самом деле не является именно тем, кем кажется. Что в жизни Дрэйка были и есть поступки и вещи, о которых не рассказывают никому, похоронив глубоко в памяти.

Возможно, будут и впредь.

—Обиделась?

—Нет. С чего ты взял?

—Девушки твоего возраста обычно сильно расстраиваются, когда им сообщают, что их обожаемый идеал отнюдь не идеал. Кстати, сколько тебе лет?

—Двадцать два,— краем глаза я отметила удивление, отразившееся на мгновение на лице Нордана.— Ты думал, я моложе?

—Вообще-то да. Ты не выглядишь на свой возраст,— мужчина снова выдержал короткую паузу и продолжил: — И как долго ты намеревалась скрывать свой дар?

Неловко обсуждать столь интимную для меня тему даже с другой женщиной. Необходимость же разговаривать об этом с мужчиной и вовсе делала язык большим, неповоротливым, а слова вымученными, неправильными.

—Я… не собиралась скрывать. То есть собиралась, но… недолго. Наш дар, он… мы теряем его, если… если…

—Если что?

—Если… если отдадим невинность мужчине,— выпалила я скороговоркой, глядя на тянущиеся вдоль дороги двухэтажные дома.

—Но ты, как я лично убедился, потеряла исключительно девственность.

Щеки пылали, от стыда, горячего, пожирающего пламенем, хотелось провалиться хоть в подземное царство, лишь бы не сидеть сейчас в салоне рядом с Норданом.

—Я не знаю, почему дар остался. Так не должно было быть. И…— я помедлила, собираясь с духом.— И Дамалла вчера сказала, что на мне привязка. Парная. К тебе.

Равномерный шум других автомобилей вокруг, люди ручейками по тротуарам.

Голубое небо в кучерявых облачках. И трепещущее напряжение очередной паузы.

—Положим, я подозревал нечто подобное,— наконец ответил мужчина ровно. Ни удивления, ни гнева.

—И давно…— я решилась все-таки посмотреть на Нордана, не скрывая своего недоумения.— Давно ты подозреваешь?

—Где-то со вчерашнего дня. Дело не только в оставшемся запахе. Дело в настойчивом и, прямо скажу, обычно совершенно мне не свойственном желании защищать тебя, оберегать от малейших неприятностей. В отсутствии интереса к другим женщинам. Твой запах не просто распространился по всему дому. Я точно знаю, когда ты возвращаешься домой, когда спишь, когда бодрствуешь, в каком ты настроении. Слишком неожиданный и странный набор симптомов для мимолетного влечения к девственнице.

—Дамалла подтвердила, что привязка образовалась из-за твоего укуса.— Я отвернулась вновь.— И что она не снимается. Не поможет ни время, ни…