Две последние должности носили административный характер и не прибавили А. Н. Куропаткину полководческого мастерства. Несмотря на то что военный министр достаточно успешно проводил преобразования в несколько застоявшихся вооруженных силах, что вполне характерно для армии мирного времени, отметим, что его деятельность была направлена в основном на выживание в окружении императора. Выстраиваемая им линия поведения в большей степени ориентировалась на получение высочайшего благоволения – залог служебного долголетия, – чем на выполнение обязанностей по подготовке армии к предстоящей войне. В высочайшем благоволении А. Н. Куропаткин преуспел, находя и поддерживая знакомства с людьми, близкими к императорскому двору. Так, его дипломатические ходы помогли использовать близость Е. Г. Шереметьевой к вдовствующей императрице Марии Федоровне, вследствие чего военный министр был неоднократно удостоен обеда у императора с императрицей. Монаршая благосклонность произвела впечатление на дворцовую знать, которая стала поддерживать военного министра. Возрастающее влияние, по воспоминаниям окружающих, А. Н. Куропаткин использовал в большей мере на борьбу с Витте и его влиянием на императора.

Подобное администрирование не прибавило А. Н. Куропаткину полководческого мастерства, что стало очевидно в Русско-японской войне 1904–1905 гг., в которой его первоначальное командование всеми вооруженными силами на театре военных действий и 1-й Маньчжурской армией после снятия с должности главнокомандующего не снискало ему лавров полководца. Исчерпывающий вывод о «полководческих» способностях А. Н. Куропаткина сделал А. Керсновский: «Он забывал о корпусах, интересуясь батальонами… распоряжался отдельными батальонами через головы войсковых начальников, передвигал охотничьи команды, орудия, разменивался на мелочи и ничего не замечал за этими мелочами».

Таким образом, имея большой военный опыт тактического звена, А. Н. Куропаткин в силу сложившихся черт характера и приобретенного командного опыта остался тем же командиром сводного отряда, которого интересовали события тактического характера в ущерб оперативно-стратегическим действиям вверенных ему войск. По итогам Русско-японской войны в 1906 г. А. Н. Куропаткин был отправлен в отставку, где занялся научной деятельностью.

*Общий стаж командной деятельности 5,5 лет, что составило 14 % довоенной армейской службы.

Служба на строевых командных должностях Н. В. Рузского являлась крайне непродолжительной. Опыт командования ротой был кратким, в течение 2,5 месяцев, но приобретался во время Русско-турецкой войны. На фоне командного опыта большинства из исследуемых военачальников это являлось достаточно серьезной базой в тактическом звене.

По окончании академии Генерального штаба отбывал командный ценз в должности командира батальона (шесть месяцев) и командира полка (три месяца). Командуя батальоном во время летнего периода обучения, получил кратковременную практику в его управлении на батальонных и полковых учениях, которыми завершался летний лагерный сбор. Командование полком в зимнем периоде обучения позволило приобрести лишь определенные административные навыки, лишив главного – получения практики управления полком во время маневров. Небезынтересно узнать об отношении самого Н. В. Рузского к строевому опыту, которое он высказал, будучи генералом, в частной беседе с полковником Генерального штаба Ф. П. Рербергом. Николай Владимирович отговаривал его принять полк, так как это не нужно, быт армии тому и так достаточно известен!

После длительного перерыва в столь кратковременной строевой службе Н. В. Рузский был назначен командиром общевойскового корпуса, которым командовал 2 года и 3 месяца. Очень характерным является тот факт, что все время командование корпусом прерывалось длительными командировками и продолжительными отпусками, общее время которых составило около года (350 суток). Подобное командование вверенными соединениями и частями позволяет сделать естественный вывод, что вряд ли будущий главнокомандующий был озабочен ростом своего профессионального мастерства и боевой подготовкой вверенных соединений и частей как будущий полководец. Даже если бы он и хотел, объективно сделать это было очень проблематично из-за постоянного отрыва от выполнения прямых функциональных обязанностей командира корпуса.

Маловероятно, что 2 года и 7 месяцев командования до начала войны (6 % от всего служебного стажа) позволили основательные теоретические знания академии Генерального штаба превратить в устойчивые командные навыки. Цензовое (кратковременное) командование частями, длительные перерывы в командной практике объективно сводили на нет приобретаемые умения, знание армейского быта и боевых потребностей армии. В последующей командной деятельности в годы Великой войны ему вменяли полную зависимость от своего штаба в лице В. М. Драгомирова и М. Д. Бонч-Бруевича.

Командный стаж А. Е. Эверта складывался так же, как и у остальных главнокомандующих. Полковое звено было пройдено цензовым командованием батальоном (в течение одного года) в лейб-гвардии Волынском полку и после десятилетнего перерыва цензовым же командованием полком в течение года и трех месяцев. Это позволило в какой-то степени соединить теоретические знания, полученные в академии Генерального штаба, с практическим командным опытом. Временное командование бригадой оставило лишь след в послужном списке из-за своей скоротечности.

Четырехлетнее командование корпусом должно было дать значительный опыт в управлении соединениями, но, вероятнее всего, административный, так как очень проблематично глубоко вникать в суть боевого обучения подчиненных соединений и частей, не имея для этого соответствующих твердых навыков и умений. Это подтверждает своими воспоминаниями полковник Цешке, бывший подчиненный Алексея Ермолаевича, подметив один интересный штрих в его служебной деятельности: «Я не помню, чтобы Эверт посещал наш полк (3-й Нарвский полк, входивший в состав корпуса – А. П.)». Закономерен вывод, что командир корпуса А. Е. Эверт должного внимания боевой подготовке подчиненных ему войск не уделял!

В послужном списке не отмечено его участие в маневрах в качестве начальника вверенных войск. Имеется запись об его участии в военной игре старших военачальников, суть которой описана выше.

Главный штаб

С 18.04.1906 г. по 21.05.1908 г. А. Е. Эверт возглавлял Главный штаб, однако рвался в строй и мечтал, как вспоминал А. Редигер, «…лишь о командовании дивизией…». Последующая должность командующего Иркутским военным округом, как и предыдущая – начальника Главного штаба, – лишь формально являлась командной и добавить что-нибудь к командным навыкам и умениям в полководческой составляющей она ничего не могла.

*Командный стаж 6,4 года, что составляет 17 % довоенной службы.

Строевая командная служба Я. Г. Жилинского явилась подтверждением наличия явных служебных привилегий, существующих для офицеров Генерального штаба. Как уже отмечалось, закончив Николаевское кавалерийское училище в 1876 г., он был выпущен в Кавалергардский полк корнетом. Служившие в нем офицеры вспоминали, что своеобразие службы в Кавалергардском полку, заключавшееся в обязательном присутствии кавалергардов на торжественных выходах императора и прочих церемониалах, накладывало отпечаток на непосредственно воинскую службу в полку. Офицеры благодушно игнорировали строевую службу, рутинная подготовка кавалерии проходила в отрыве от действительных требований военного дела. Только под действием реформ, которые затронули перед Русско-японской войной кавалерию, в ней началось обучение по новым строевым уставам. Они были разработаны начальником штаба генерал-инспектором кавалерии Ф. Ф. Палицыным. Вследствие этого русская кавалерия постепенно начала менять свое лицо.