бы не узнала о Данилевском. От одной этой мысли заходится сердце.

«Так что тебе не так, дуреха? — голосом бабули взывает ко мне внутренний голос. — Ты влюбилась по уши в потрясающего мужчину, от одного взгляда на которого у тебя дрожат коленки. Этот мужчина хочет тебя так, что у него дым из ушей валит. И вдобавок ко всему этому он твой законный муж. Что не так, Марта?»

Строгий голос бабули перерастает в требовательный рык Данилевского, и я даже голову в плечи втягиваю. А затем отмахиваюсь обеими руками, как будто они вдвоем на меня наседают.

Все так. И не так.

«Каждый из нас получает в этом браке что-то для себя».

Что хочет получить для себя Данилевский? И как с этим вяжется корзинка с малиной и персиком, оставленная на месте, куда он привез меня в надежде на хм… углубление, так скажем, наших брачных уз?

«Если у нас будет секс, это сделает наше совместное проживание более приятным и легким».

А вот здесь для меня и вовсе включается большой светящийся красным знак «Стоп». И ничего с собой поделать я не могу, как бы бабуля ни уламывала меня уступить Данилевскому.

Я хочу, чтобы он любил меня, а не только хотел. А кто может заставить Давида меня полюбить? Никто. Даже бабуля.

И еще эта его честность и прямолинейность! Если бы он сказал, что случайно увидел меня и влюбился без памяти, я бы с готовностью поверила. Пусть бы соврал, что ли…

— Госпожа Данилевская, куда нести учетные книги? — раздается надо мной услужливый голос, и я вздрагиваю.

Я все еще сижу в беседке, передо мной почти пустая корзинка из-под малины. Забыла спросить, Данилевский сам собирал для меня малину? За замком есть малинник, я видела.

— Какие книги? — не могу так сразу сообразить.

— Давид Давидович распорядился предоставить вам финансовые отчеты и расходные документы, — Селим стоит навытяжку, как будто перед ним не я, а сам Данилевский. — Вот я и спрашиваю, куда их нести?

— Что значит нести? — я все еще не понимаю. — Разве они не в файлах?

Селим смотрит с таким изумлением, как будто я сказала, что прилетела с другой планеты, и он обнаружил у меня парочку щупалец, которые не замечал раньше.

— У нас все записано в учетные книги, все чеки подклеены, — он говорит даже с некоторой обидой, — все как должно быть.

— То есть, вы хотите сказать, что все записи о хозяйственной деятельности и обслуживанию замка ведутся вручную? — доходит до меня смысл сказанного.

Селим гордо кивает, а я едва сдерживаюсь, чтобы не присвистнуть, представив объем этих талмудов. Я же надеялась, что мне скинут данные в ноутбук, и можно будет анализировать их, сидя в беседке и мечтая о Данилевском…

Фу ты, в смысле, дыша воздухом и наслаждаясь красивым пейзажем. Все-таки, замок у Давида находится в очень красивом месте. Я нигде не видела такой сочной зелени и такого разнообразия ее оттенков.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Но видимо не судьба.

— Ладно, — поднимаюсь с удобного дивана, — здесь есть подходящая комната с письменным столом?

— Есть, — кивает нерешительно управляющий, — кабинет хозяина. Но я не уверен, что там можно…

— Мне здесь можно все, — напоминаю на всякий случай, — показывайте его кабинет. Надеюсь, там есть балкон?

И в самом деле, в такой прекрасный солнечный день не очень хочется сидеть в унылых стенах кабинета. Но если нет балкона, может, получится открыть окно?

Селим провожает меня на верхний этаж одной из башен замка. Хм, красиво! Кабинет круглый, много окон, есть боковой выход на широкий балкон и выход к лифту.

— Мне нравится, — киваю управляющему, — несите ваши талмуды сюда.

— Что, простите?.. — переспрашивает он.

— Книги учетные несите, — говорю нетерпеливо, и он испаряется. А я обхожу кабинет, с интересом рассматривая интерьер.

Оформление говорит о том, что я уже давно и так поняла — у моего мужа отменный вкус. Несколько стеллажей от пола до потолка забиты книгами. Достаю одну — какие-то значки и крючки вместо букв. Наверное, какой-то древний язык. Ставлю книгу обратно и поглаживаю потрепанные корешки.

Мне приятно касаться предметов, которых касались руки Давида. Кажется, будто каждый из них хранит тепло его рук.

Замечаю, что за большим письменным столом нет кресла. Правильно, за столом обычно Давид сидит в своем кресле, только высоту регулирует. Надо притащить себе один из стульев или попросить Селима.

Подхожу к столу, глажу отполированную поверхность. Мой взгляд привлекает фотография в рамке, которая стоит с правой стороны. Беру рамку в руки и разворачиваю.

Несколько минут бездумно таращусь на фотографию привлекательной девушки со светлыми волосами и серьезным взглядом. Очень привлекательной. Которая стоит на столе у моего мужа. Пускай договорного, но…

«Что ты сразу так расстраиваешься, Марта? Может, это его сестра или мама в молодости?..» — начинает внутренний голос, но я знаю, что это не так. Не знаю, откуда, но внутри как будто целая сирена завывает. А моя интуиция просто так не срабатывает.

Это не просто девушка. И ее фото не просто так стоит на столе у моего мужа. Там, где обычно ставят фото своей семьи, детей и любимых женщин.

Мне даже не важно, спал он с ней или нет. Не важно, почему он на ней не женился. Важно то, что здесь нет ни моего фото, ни фото с нашей с ним свадьбы. А она есть. Похоже, сердце моего мужа несвободно, и как бы я ни хотела, он меня не полюбит.

А значит, все мои глупые мечты так и останутся мечтами. Все, на что я могу рассчитывать — «приятное и легкое совместное проживание».

Нет, Данилевский, этого не будет. И о моих мечтах тебе точно знать не обязательно.

— Несите все обратно, — говорю работникам, которые появляются со стороны лифта с коробками, полными книг для записей формата А4. — Я передумала. Возвращаюсь в беседку.

И хоть не подаю виду, но внутри так горько и пусто, как будто я застала Давида в постели с этой девушкой. Хотя нет, наверное, я тогда бы точно умерла.

Глава 19

Я начинаю прятаться от Данилевского. Не в прямом смысле, конечно, а в переносном. Сначала он позвонил, я просто не взяла трубку. Потом еще позвонил. И еще. Я тогда вовсе телефон отключила.