была река, которая отделяла Гамилькара (видимо, с небольшим отрядом) от основных частей его армии. Гамилькар попытался переплыть ее на коне и утонул в ее водах.

Существует еще несколько версий: Гамилькар пал с оружием в руках в разгар сражения; хитрые иберийцы устроили в лагере карфагенян пожар, загнав туда повозки с хворостом, который и подожгли, а Гамилькар погиб, когда его лагерь охватила паника, — и так далее.

В сухом остатке мы знаем лишь о смерти великого карфагенского полководца «где-то в Иберии» в начале 228 года до н. э. Ганнибалу было тогда менее двадцати лет.

Преемником Гамилькара на посту полководца в Иберии стал его зять Гасдрубал. В Карфагене народ полностью одобрил этот выбор. Гасдрубал был хорошо известен в военных и политических кругах, в свое время он командовал карфагенским флотом, принимал участие в сухопутных сражениях; у него имелись также хорошие союзники «наверху».

Римские историки, впрочем, утверждают, что именно Гасдрубал виновен в нравственном разложении карфагенского общества. Он давал деньги в обмен на политическую поддержку — фактически развел коррупцию и только таким способом обрел влияние. Полибий, отмечая, что раздача взяток в Карфагене не считалась чем-то постыдным (в отличие от Рима, где подобное, в идеале, каралось смертью, а в реальности вполне практиковалось, но не афишировалось), не утверждает, однако, что именно Гасдрубал приучил свой народ к массовой коррупции. Надо полагать, роль Гасдрубала во всем этом (учитывая еще, что он большую часть времени проводил в военных походах) сильно преувеличена.

Всегда следует иметь в виду, что у родственников Барки имелись серьезные враги среди политической верхушки Карфагенской империи. Пока Барка, его сыновья и зятья сражались за морем, в сенате Карт-Хадашта их противники протаскивали свои решения и распускали порочащие Баркидов слухи. Римский историк Тит Ливий прямо говорит:

«Располагая в качестве его (Гамилькара) зятя влиянием Баркидов, очень внушительным среди воинов и простого народа, он был утвержден в верховной власти вопреки желанию первых людей государства. Действуя чаще умом, чем силой, он заключил союзы гостеприимства с царьками и, пользуясь дружбой вождей, привлекал новые племена на свою сторону, такими-то средствами, а не войной и набегами, умножал он могущество Карфагена».

Карфагеняне контролировали уже не менее четверти территории Иберийского полуострова. Некоторые историки сообщают также о том, что Гасдрубал женился на дочери одного из местных вождей и таким образом вошел в состав иберийской «элиты» (неясно, овдовел ли он к тому моменту или же взял себе вторую жену).

Кроме того, Гасдрубал построил свой город, крупный порт, который получил название Новый Карфаген (Картахена) и статус новой столицы.

«Карфаген, — пишет Полибий, который побывал в тех краях и повидал все эти крепости и места сражений собственными глазами, — находится посередине морского берега Иберии в заливе, обращенном к юго-западу... Весь залив получает значение гавани, и вот по какой причине: у входа в него лежит остров, по обеим сторонам которого остаются лишь узкие проходы внутрь залива. Так как морская волна задерживается у острова, то во всем заливе господствует затишье, если только не производят волнение юго-западные ветры... В глубине залива выдается в виде полуострова возвышенность, на которой и расположен город. С востока и юга он омывается морем, с запада и севера к нему прилегает лагуна... Самая значительная возвышенность господствует над городом с востока и тянется к морю; на ней находится святилище Асклепия (видимо, бога Эшмуна). Противолежащий этому холм на западной стороне похож на него по виду; здесь находится великолепный царский замок, сооруженный, как говорят, Гасдрубалом в то время, когда он домогался царской власти».

Что имел в виду Полибий, когда говорил о «царской власти», сказать трудно; возможно, речь шла о женитьбе карфагенского полководца на дочери одного из местных «царей», или же о том, что он обладал большой властью на покоренных землях. Подозревать его в попытке стать «царем Карфагена» невозможно — в метрополии были слишком сильны традиции «олигархической республики».

Лагуну и залив соединял особый канал. В городе также имелась верфь и большой арсенал. Здесь же накапливалось серебро, которое доставляли с ближайших рудников, — основа богатства Баркидов в Испании.

В Гадесе еще при Гамилькаре начали чеканить монету, причем из серебра высокой пробы. Самостоятельная чеканка монеты свидетельствует о том, что Гамилькар и его наследники установили в Иберии своего рода монархию «эллинистического типа» — подобно тем государствам, что построили эпигоны (бывшие соратники и наследники) Александра Македонского. То есть утверждение Полибия о том, что Гасдрубал стремился к «царской власти» в масштабе региона, небезосновательно.

Вообще же определить, какие конкретно отношения установились между Иберией Баркидов и метрополией — Карфагеном в Африке, — довольно сложно.

«Партия мира» в Карфагене, враждебная Гамилькару, распространяла и поддерживала мнение о том, что Гамилькар и особенно Гасдрубал основали в Иберии собственную «тиранию» (то есть стали узурпаторами власти), что на самом деле Барки-ды — это кучка авантюристов, которые затеяли всю эту войну в личных интересах, и что карфагенское правительство не должно отвечать за их самовольные выходки. Некоторые вообще утверждали, будто Гасдрубал пытался установить единоличную монархию и в самом Карфагене, и только героическое противодействие карфагенского сената (не без участия Ганнона...) отстояло демократию и ее ценности. Олигархи спасли карфагенский мир, а посрамленный Гасдрубал якобы вернулся в Иберию и довольствовался своим кукольным королевством.

Полибий эту версию отвергает — у него хватает здравого смысла не принимать на веру все измышления политических противников Барки. В первую очередь он не верит в то, что именно Баркиды и именно из своекорыстных побуждений втянули Карфаген во Вторую Пуническую войну.

Тем не менее Гасдрубал в Иберии действительно выглядел и воспринимался как верховный правитель с царскими полномочиями. И римское посольство от Сената явилось именно к Гасдрубалу, а не в карфагенский сенат.

Это произошло летом 226 года до н. э. В Новом Карфагене появились уполномоченные Римским Сенатом ответственные лица. Результатом переговоров стало соглашение, по которому карфагенянам «с оружием в руках запрещено переправляться через реку Ибер».

Вряд ли Гасдрубал согласился бы на подобное, ничего не получив от римлян взамен. Однако конкретные статьи до нас не дошли. В любом случае само наличие подобного договора свидетельствует о том, что Рим признал достижения Карфагена в Иберии[47].

У Рима в этот момент имелась другая сильная головная боль: галлы в долине реки По. Римлянам не нужны были враждебно настроенные к ним карфагеняне в тылу, когда они начнут разбираться с галлами. Весной 225 года до н. э. в Цизальпинской Галлии действительно начались масштабные военные действия.