особа, заговорившая на языке, непонятном обоим, хотя Ричард предположил, что это какой-то странный диалект греческого. Жестами женщина ясно дала понять, что у неё есть еда и питьё на продажу, и когда Морган извлёк из дорожной сумы пару сицилийских монет — королям не по рангу таскать с собой деньги, — крестьянка взяла их и вернулась с ломтями свежеиспечённого, пахнущего оливковым маслом каравая и двумя глиняными чашками с крепким красным вином. Селянку сопровождала дочь, и Морган не удержался от лёгкого флирта: он обменивался с девушкой любезными улыбками до тех пор, пока мать не заметила и не отослала её в дом.

— Я бы на твоём месте поостерёгся, — сказал Ричард, потешаясь над спектаклем. — Мне рассказывали, что на Сицилии очень оберегают женское целомудрие, и неосторожный взгляд или попытка перемигнуться может дорого обойтись ухажёру. Поэтому, если у тебя нет особого желания стать скопцом, лучше нам продолжить путь. — Уже вложив ногу в стремя, король вдруг замер и повернул голову: — Ты это слышал?

— Похоже на сокола, — отозвался Морган.

Когда звук повторился, молодой человек удивился поступку Ричарда. Бросив поводья Моргану, тот устремился к ближайшему из домов. Дочь крестьянки снова вышла на улицу и стала снимать с натянутой между двумя деревьями верёвки сохнущее бельё, одновременно поглядывая на Моргана. Рыцаря подмывало подойти и помочь, но, помня о предупреждении Ричарда, он остался при лошадях, послав девушке извиняющуюся улыбку и пожав плечами.

Сцена была идиллическая: люди сновали по каждодневным делам, собаки дремали на солнышке, дети, прервав игру с деревянным оружием, таращились на настоящий меч Моргана. Рыцарь собирался уже бросить ребятишкам несколько мелких монет, когда деревенскую тишину нарушили вдруг сердитые голоса и пронзительный крик птицы. К дому спешили какие-то люди, и Морган напрягся, поняв, что голос одного из спорящих принадлежит Ричарду. Слов он разобрать не мог, но враждебность интонации угадывалась безошибочно. Валлиец мигом взлетел в седло, и в этот миг дверь распахнулась и появился король. Выставив перед собой нож, он сдерживал разъярённых крестьян.

— Морган! — крикнул Ричард, не отрывая глаз от бурлящей толпы, потому как в ссору втягивались новые селяне и у некоторых имелись при себе вилы или молотки.

Морган направил жеребца в самую гущу, заставив людей кинуться врассыпную и дав тем самым Ричарду время вскочить в седло. Пришпорив коней, рыцари вскоре оставили далеко за спиной проклятия, лай собак и пару неумело брошенных вслед камней.

Натянув, наконец, поводья на вершине холма, Морган повернулся в седле и посмотрел на спутника.

— Бога ради, что стряслось? — спросил он.

— Сокол, — бросил король, словно этого слова самого по себе должно было быть достаточно, отряхивая тем временем с туники нечто порошкообразное. Моргану оно показалось похожим на муку, и это только раздразнило его любопытство.

— И при чём тут сокол?

— Это был превосходный тетеревятник, явно украденный. — Ричард замолчал, обнаружив порез на запястье. — Но стоило мне его взять, крестьяне решительно воспротивились и попытались помешать уйти вместе с ним.

Заметив на лице кузена недоумённое выражение, король добавил нетерпеливо:

— Селянам не разрешается держать соколов, тебе ведь это известно.

Морган открыл было рот, чтобы указать на очевидный изъян. Утверждение короля являлось верным для Англии или Франции, но здесь-то Сицилия! Но вовремя одёрнул себя.

— Учитывая обстоятельства, не проще ли было оставить им эту проклятую птицу? — неуверенно спросил он.

— С какой стати? Это они нарушители, не я. Поначалу они только ругались — по крайней мере, насколько я мог разобрать их вопли. Но потом один сорви-голова кинулся на меня с ножом. У меня не было намерения выпускать идиоту кишки на глазах у всей семьи, поэтому я врезал ему мечом плашмя. Но чтоб мне провалиться, если клинок не переломился пополам! — В голосе Ричарда слышались недоумение и досада. Стоит вспомнить, сколько я за него заплатил... Тогда они накинулись на меня гурьбой, даже женщины. Я отбивался чем под руку попало, швырял яблоками и яйцами, пока не сумел выхватить нож и не пробился к двери.

Ричард обернулся на оставшуюся позади деревню и нахмурился:

— А сокол так и остался у них.

— Надеюсь, ты не собираешься возвращаться. — Морган пытался убедить себя, что безумная выходка Ричарда является вполне нормальной для короля, но получалось не очень. Ему сложно было представить, чтобы Жоффруа или Генрих могли ввязаться в такую дурацкую историю. — Ты знаешь, что у тебя кровь идёт?

— Голова? — Ричард ощупал порез, посмотрел на окровавленные пальцы и пожал плечами. — Это, видимо, когда жена того малого ударила меня метлой. Она всё время гудела, как рассерженный шершень. Думаю, мне посчастливилось, что это не у неё был нож!

Картина короля английского, отбивающегося от разъярённой сицилийской домохозяйки, переполнила чашу терпения Моргана, и он едва не поперхнулся, стараясь сдержать смех. К счастью для него, Ричард тоже взглянул на случившееся с юмористической точки зрения. Уголки его губ дрогнули, и вскоре оба всадника уже так хохотали, что им пришлось спешиться. Стараясь совладать с приступом, оба прислонились к коням. Но когда Ричард поведал, как один седой старикан пытался попотчевать его костылём, молодой валлиец снова не выдержал и рухнул на колени, давясь от смеха.

Король наклонился, рывком поднял Моргана, потом снял с седла флягу. Оба приложились по очереди, не обращая внимания на то, что вино нагрелось и было чересчур сдобрено пряностями. Сообразив, что, если они надеются достичь Баньяры ко времени переправы через пролив, надо поспешить, путники сели в седло. Пустую флягу Ричард зашвырнул в траву. А потом с широкой улыбкой посмотрел на Моргана.

— Надо было мне послать тебя забрать сокола, — хмыкнул он и пополнил арсенал ругательств ещё одним, услышанным от валлийского кузена.

Приехав в Баньяру, они обнаружили поджидающую их галеру Ричарда. Тут же находился и королевский флот, догнавший наконец государя. Взору Моргана предстало величественное и удивительное зрелище: более сотни кораблей стояли на якоре, а в небо вздымалось такое множество мачт, что в голову приходила мысль о плавучем лесе. Крестоносцы без хлопот пересекли пролив и встали лагерем на берегу в нескольких милях от Мессины. За ужином Ричард до колик рассмешил товарищей рассказом про дневные приключения, комически описывая сокола, разъярённых крестьян и вооружённую метлой бабу. История вышла на славу, и Морган признавал, что Ричард хорошо её изложил. Слишком хорошо, чтобы все смеялись и никто не задумался о том, что