Но я действительно виноват перед ней. И должен. Должен так много, что целой жизни не хватит, чтобы расплатиться.

И теперь мне придется добровольно отказаться от своей жены. Отпустить. Потому что я дал слово самому себе, что если она захочет уйти, то я не буду препятствовать. Потому что хочу однажды хоть украдкой увидеть ее счастливую улыбку.

«…когда любишь, ставишь чувства и желания другого выше своих».

– Хорошо, Аврора, – наконец выдавливаю из себя ненавистные слова. И даже не оборачиваюсь. Потому что один взгляд в ее омуты, и я взвалю ее себе на плечо, как пещерный человек, и утащу в спальню, где буду вымаливать прощение. Уж я-то знаю множество способов. – Я дам тебе развод. Сегодня же позвоню своим юристам, чтобы подготовили документы на раздел имущества.

– Мне ничего от тебя не нужно, Волков, – брезгливо роняет на прощание, распахивая дверь кабинета. – Просто исчезни навсегда, – и эти ее слова, как пощечина – бьют наотмашь. И прямо в сердце.

Она прикрывает за собой дверь, уверенно цокая каблучками по паркету коридора. Цепляюсь пальцами до побелевших костяшек в подоконник, чтобы не сорваться и не побежать за ней.

Но вместо этого достаю мобильный, чтобы совершить два важных звонка. Первый – охране, чтобы продолжали приглядывать и докладывали мне о каждом важном передвижении.

Второй – Богдану. Потому что я намерен бросить все силы на то, чтобы найти, наконец, нашу дочь.

И попытаться вернуть Аврору…

Глава 36

Аврора

Несколькими днями ранее описываемых событий

После отъезда Артема я, на удивление, чувствую некоторую тоску и грусть. Несмотря на то, что в последнее время отношения у нас не складываются, мне все же без него одиноко – я привыкла, что муж маячит где-то на фоне. Привыкла, что он есть где-то рядом. И уверена, если бы я позвала его или о чем-то попросила, Артем бы ни за что не остался в стороне и обязательно помог.

Я принимаю решение вернуться к обычной жизни. Так проще не думать о пропавшей дочери и ждать результатов от Артема или мужа Дианы. Иначе я точно сойду с ума. И потеряю себя как личность. Если уже не потеряла. Ведь отчего-то Артем резко утратил ко мне интерес.

И первое, что я делаю при восстановлении собственной жизни – возвращаюсь в офис фонда. Уверена, за время моего не состоявшегося декрета дел там накопилась масса.

Едва я вхожу в офис, как несколько сотрудниц, что-то живо обсуждающих, тут же замолкают. Я кожей ощущаю их внимательные взгляды, которые сканируют меня с головы до ног. Особенно живот. Как будто им жизненно необходимо лично убедиться, что его там нет.

– Добрый день, – киваю им, проходя мимо.

– Здравствуйте, Аврора Мироновна, – отвечают хором девушки. Повернув голову в их сторону, я тут же натыкаюсь на взгляды, полные сочувствия. Мне становится не по себе, глаза начинает печь, и я спешу укрыться в своем кабинете.

Догадываюсь, что все в фонде в курсе моей ситуации. Все же меня увозили на «скорой», и не прошло и нескольких месяцев, как я появляюсь на работе. Что-то мне подсказывает, что Инга поведала всем желающим мою историю во всех подробностях.

– Здравствуйте, Аврора Мироновна, – раздается от порога мягкий и грустный голос Анны Владимировны. – С выходом вас не поздравляю…

Точно в курсе. Черт.

– Не стоит, – обрываю ее, опускаясь в кресло и оглядывая обстановку в кабинете. Здесь совершенно ничего не изменилось, как будто я была тут только вчера.

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Можете. Сделайте мне кофе, пожалуйста. Покрепче, – добавляю, уставившись на кучу бумаг, которую мне необходимо разобрать. И в душе я очень радуюсь перспективе весь день провести за документами.

– Пожалуйста, разберитесь с этим вопросом и наведите порядок в документации! – припечатываю жестко и, завершив разговор с юристом, раздраженно кладу трубку.

Устало потираю виски, пытаясь унять накатывающую головную боль. Стоило мне уйти на больничный, как что сотрудники фонда, что наши партнеры расслабились и навели жуткий бардак.

Делаю глоток не знаю, какой по счету кружки кофе и морщусь – успел остыть, пока я ругалась с сотрудниками.

Неожиданно мой телефон пиликает сигналом входящего сообщения. Нахмурившись, беру мобильный в руки, недоумевая, кто бы это мог быть. Вариантов у меня немного: мои подруги и Диана. И сообщение от последней я с нетерпением жду и в то же время его боюсь.

Но сообщение в мессенджере не от Дианы. Там фотография, присланная с незнакомого номера. Я нажимаю клавишу «Открыть» и замираю, разглядывая фото и не веря своим глазам.

Хотя, почему не веря? Данный факт был предсказуем. Даже, можно сказать, очевиден. Но это осознание никак не уменьшает боли и обиды в груди, что раздирает меня на части.

Я, как мазохистка, вглядываюсь в детали фотографии, увеличиваю ее, чтобы получше рассмотреть. Да хоть переверни ее, ничего не изменится!

На фото – селфи Инги с ярким макияжем и в кружевном белье. Она стоит, закусив указательный палец, а ее глаза светятся триумфом.

«Я тебя сделала, дурочка Аврора», – так и написано в них.

Но это все ерунда. Главнее то, что на заднем фоне. То, из-за чего глупое сердце екает и ноет.

На заднем фоне – стоящий спиной Артем. Мой Артем. В обтягивающей белой рубашке, уже без пиджака. Очевидно, снял после переговоров.

Это определенно мой муж. И как бы я не пыталась найти признаки фотошопа, их попросту нет.

Это реальное фото.

Артем в командировке с Ингой. Вдвоем. Наедине в одном номере.

И я об этом узнаю вот таким унизительным способом.

Продолжаю смотреть на фото, не имея сил пошевелиться. Мне кажется, что в этот момент я сгораю заживо. Эта боль настолько всепоглощающая, что у меня в душе нет сил его ненавидеть. А ведь должна бы.

Мне вдвойне обидно от того, что я всегда считала Артема честным и прямым человеком. Что ему мешало разорвать наши отношения, чтобы вновь вернуться к Инге? То, что я закачу истерику? Опять что-нибудь с собой сделаю? Смешно. Я бы никогда не стала настолько убиваться из-за мужчины. Даже из-за любимого.

Считаю, что это жестоко и мерзко: поддерживать, пытаться наладить со мной отношения после смерти ребенка, а потом унизить, вновь связавшись с Ингой.

Какая-то мысль проскакивает в голове. Очень важная. Я даже выпрямляюсь в кресле. Но она тут же ускользает под гнетом негативных эмоций, обиды и отчаяния, и, как я не силюсь, мне не удается поймать ее за хвост.

Но ничего.