— Вон там, в папоротнике лежал. Видишь, где смято все?

— Ага, — кивнул он, присмотревшись. — Хитро. Последнее место, куда смотреть будешь. И перетерпел ты его, получается.

— Вроде того.

Про приманку я говорить не стал, а он и не спрашивал. Тоже правила не запрещают. В общем, труп Павла перекинули на носилки, и его секунданты с помощниками распорядителя понесли их к лодке. А пули из тела уже там извлекут, тогда дуэль официально и завершится.

* * *

Лодок действительно не убавилось, скорее наоборот. Словно новый остров образовался возле Бакланьего. Шумный, крикливый остров, вроде того же гнездилища птиц. Пикник на воде, всему городу развлечение. Наш баркас, поплескивая мелкой волной, уверенно подошел к барже. Кто-то принял швартовы, лодку подтянули. Со всех сторон неслись крики и свист — кто-то приветствовал, кто-то злился из-за потерянных денег. На волнах качались десятки желтоватых билетов, выброшенных теми, кто проиграл пари.

Фомы на барже не было, он перебрался в свою лодку и смотрел на меня зло, покусывая нижнюю губу. Но в разговоры не лез — смотрел, и все. Похоже, что не выиграл он денег на этой дуэли: не на меня ставил, точно. Ну и дурак.

Труп Павла, завернутый в окровавленную парусину, сначала вытащили на баржу, где возле него присел, вооружившись какими-то инструментами, тот немолодой, что с нами на баркасе был. Повозился совсем недолго, после чего, обернувшись к нам, сказал:

— Нормально все, наши пули.

Распорядитель кивнул и хлопнул меня по плечу, сказав:

— Живой. Поздравляю.

Тело Павла теперь передали к ним на баркас, следом перебрались его секунданты, и лодка сразу отвалила от баржи по знаку Фомы, махнувшего рукой. Быстро набрав скорость, она пошла в сторону порта.

— Молодец, в общем, — сказал распорядитель, отсчитывая мне деньги взамен отданного билетика.

Сумма удвоилась, вполне можно было бы экипажу проставиться, но только самые дела сейчас начинаются. Хотя… похоже, планы придется несколько менять: вольно или невольно, но я оказался в центре внимания. Пусть Вольный по масштабам этого мира считается большим городом, но на самом деле это деревня, где все друг друга знают, а любая слава расходится быстрее, чем пожар в степи. Надо будет думать.

Но думать надо потом, потому что состояние совершенно опустошенное, даже разговаривать лень. Впрочем, нас долго и не задерживали. Распорядитель опять похлопал меня по спине своей пудовой ладонью, провожая к баркасу, да и все. И когда мы уже отвалили от баржи, я слышал, как он кричал в большой жестяной рупор:

— За выигрышем знаете куда! Жду через час в «Арене» всех, у кого билетик правильный! Там же будет два поединка, Прокопий Кувалда против Турка Салеха, и женщины еще, Болотная Кошка против Марты Призрак. Всех ждем, всех примем!

Вот так, он еще на мне и вечером заработает, учитывая, что немало народу просто за выигрышем придет, да так там и останется. Бизнес.

Баркас шел к порту, отставая на несколько сот метров от баркаса Павла. С него в нашу сторону никто не смотрел, но мне вовсе не казалось, что Фома о нас забыл или проблемы рассосались. Фома остается угрозой, это вне всякого сомнения. Хорошо бы точно просчитать, что он дальше сделает. Кстати, если они здесь по найму работали, то к кому нанимались обычно? Вот это бы уточнить неплохо.

— Ну как, оживаешь понемножку? — спросил тихо Байкин.

— Да вроде бы.

— Я как-то тоже в такой поучаствовал, только не здесь, а на границе с франками, на Торговом. — Он отстегнул от пояса флягу, показал мне, а когда я отказался, сам сделал несколько больших глотков. — Только закончилось все быстрее и даже хуже. Он меня подловил, да не попал, потом друг за другом по камням чуть не час гонялись, почти все патроны извели. И случайно столкнулись, нос к носу. Обхожу камень — а он мне прямо навстречу. Ну и выстрелили разом. Он наповал, а мне бок прошило. Вскользь, но крови много было.

— А что сцепились?

— Из-за шулерства. Я тогда поигрывал немного.

— А точно шулер был?

— А так и не знаю точно, — ухмыльнулся Байкин. — Я его обвинил, он завозмущался и сразу давай поединка требовать. А там я его убил. Должно быть, шулер все же. Не мог же я просто так проигрывать и проигрывать.

— Хорошо, что не он тебя.

— Это точно, хорошо, — согласился Байкин.

— Я слыхал, что на Тортуге такие дуэли просто так устраивают, за деньги вроде, — вступил в разговор Платон. — У них там ущелье есть, вроде как речка посередке, вокруг камней больших навалено. Тянут жребий, входят с разных сторон, но вроде только с револьверами, и патронов всего двенадцать дают. Ну и воюют. Если никто никого не убил, то никто из бойцов денег не получает.

— Сам видел, что ли? — уточнил Байкин с явным недоверием.

— Нет, знающие люди рассказали.

— A-а, а то я подумал, что ты сам там воевал.

— Не, я — мирный, — не оскорбился на подначку географ.

«Ботаником» он при этом совсем не выглядел, скорее даже наоборот. Да и приходилось видеть, как наш географ стреляет. Хорошо стреляет, особенно из револьвера.

— Месяц назад здесь, на Бакланьем, еще дуэль была, — вступил в разговор лодочник, что сидел на носу баркаса. — Турок и какой-то наш залетный что-то не поделили в кабаке. Много стреляли, по всему острову. Турка под горой самой нашли, в нем шесть пуль, а наш к флагштоку вышел, но флаг поднять уже не смог, упал. Подошли к нему — а он уже мертвый.

— А выигрыш кому присудили? — заинтересовался я.

— А никому, все ставки вернули, только комиссию оставили. Вот если бы поднял флаг, то наш бы выиграл.

— Понятно.

На яхте при виде нас началась суета: они до сих пор в неизвестности пребывали. Платон не дал мне просто тупо таращиться на них, сказал:

— Поднимись, помаши, они тебя не видят.

Действительно, стоило подняться и махнуть рукой, как все команда заорала всякое приветственное. И орали до тех пор, пока лодка не подошла к борту яхты.

— Знал, что так будет, — протиснулся ко мне кок Серега. — Как ни отговаривали, но обед на всех готов. И это, старший… разрешишь вина открыть ради такого дела?

Чуть подумав, я кивнул. Вообще на борту сухой закон почти, разве что сидра немного позволяется после вахты, перед сном, это здесь традиция, но… я скосил глаза на Ивана, и тот незаметно кивнул, скорее даже глазами показал, что да, можно, ничего не нарушу.

— Доставай вино, — сказал я. — Будет у нас вроде как праздник. Пусть мой, но празднуют все.

— Ну как твой, старший? — даже возмутился кок. — Переживали за тебя так, что разве за сердце не держались. Для всех праздник.

— Ну и накрывай. А я мыться и переодеваться пошел.