— Дочь дьявола, не хватало того, что бы ты пыталась соблазнить братьев!

— Вот и я о том же! Всё, не мешайте мне! — Я без посторонней помощи взошла на помост, позволила себя привязать, скрипнув зубами. — Обязательно делать женщине больно? — окрысилась на абсолютно лысого монаха, затягивающего толстые верёвки на моём теле.

— За твои дела ещё и не так надо! — не более дружелюбно ответил лысый. — Всё бабское племя — зло!

— Видать, тебя не женщина родила, а злобная сука, раз ты такого мнения о нас! — не стала сдерживать закипающий во мне гнев. Сейчас это было очень кстати. Сегодня я поделюсь со своим собратом сильнейшими эмоциями.

— Мать не трогай, — прошипел монах, — а все остальные — шлюхи похотливые!

— То-то я гляжу, ты ВСЕХ проверил, на их подушках волосья свои поистерев! Тебе, поди, все братья завидуют… что бриться не надо!

Смиренный монах отвесил мне такую оплеуху, что я невольно вскрикнула, чувствуя, как из губы потекла кровь. Глаза сверкнули, демонстрируя ему мою магическую суть. Мужчина шарахнулся от меня, как заяц от гончей, на ходу шепча молитвы.

Молись, лысый, молись! Столбняк с поносом я тебе сегодня гарантирую! А там посмотрю, чего ты ещё достоин, коли сподобился бить связанную женщину?! Ой, какие мысли нехорошие в голову лезут! Отставить думать о постороннем! Сейчас важно войти в транс, до того момента, когда пламя охватит весь хворост.

Я сосредоточилась на пламени свечи, которая стояла у моих ног, и обратилась к стихии с мантрой.

'Мы с тобой одной крови…'

Далёкие там-тамы застучали в моей голове, отбивая ритм древнего танца. Монахи, сами того не понимая, стали вплетать свой псалом в мой воображаемый барабанный бой. Я погнала кровь по венам, насколько это позволяли верёвки, опутавшие моё тело.

'Между нами нет различий…'

Запылали факелы. Не дрогнувшие руки поднесли их к сухому хворосту, который жадно подхватил пламя, перекидывая его всё ближе ко мне.

Барабаны стучали всё громче, заполняя мой разум нужным ритмом. Тело, повинуясь внутренней музыке, стало извиваться, невзирая на путы. Кровь, почувствовавшая близость стихии, забурлила в предвкушении соединения.

'Искра к искре…'

Пламя взвилось вокруг меня, принимая мантру, и, словно откатилось назад, не смея губить свою сестру.

Не бойся, братец! Иди ко мне! Я умею принимать твой жар, я знаю, что надо делать…

Огненные языки облизали мои босые ноги, не тронув ткань брюк. Пламя, словно замерло вокруг меня, горя ровным бездымным костром.

'Между нами нет различий…'

Иди ко мне! Я отдаю тебе жертву! Сегодня это мои эмоции.

Это моя злость на несправедливость этого мира, где пытают и жгут людей. Где дети голодают, а здоровые, полные сил мужики живут за каменными стенами, предаваясь чревоугодию. Где воры и разбойники могут опорочить честных людей.

Это мой гнев на людей, которые сделали этот мир таким! Они сами судят и обвиняют себе подобных, повергая их на муки. Они так боятся своего мира, что готовы принести в жертву кого угодно, только бы их не постигла участь сгореть на костре. Они культивируют свой страх. Он нужен им, как воздух.

Это моя ярость! Это моя боль! Это моя тоска!

Питайся ими, сжигай их своим, поистине очистительным огнём!

Пламя вспыхнуло столбом, выжигая все негативные чувства, которые я ему так щедро подбрасывала.

Молодец, братец! Выполни ещё одну мою просьбу, сожги верёвки, которые держат меня на этом помосте, и потом мы с тобой повеселимся вволю. И руки мои уже чешутся от скопившейся в них энергии, которая сродни тебе. Жги, братец!

Я знала, что на лице моём сейчас играет ехидная усмешка. Я видела, как искажается ужасом физиономия Святого отца Фабиано, ибо на его глазах ведьма не сгорает в огне, оглашая небо предсмертными воплями, а радостно потирает, освобождённые от пут, руки и медленно начинает спускаться по горящим доскам помоста, направляясь прямо к нему. А за моей спиной, словно огненные крылья, полыхало пламя.

Трепещи, монах! Ты ведь хотел увидеть аутодафе настоящей ведьмы?! Ради этого ты обрёк на смерть не одну женщину! Что же сейчас ты так побледнел, когда мечты твои сбылись? Смотри, КАК горит та, которая действительно обладает силой!

Искра к искре! Скажи, братец, чего бы ты сегодня хотел на десерт? Как ты относишься к этим чёрным балахонам? Они тебе неприятны? Согласна, мало аппетитное зрелище, да и вонь от них соответствующая. А как насчёт волос? Вон как они стараются, выбривая свои макушки. Не хочешь им помочь, и облегчить жизнь? Нет? Ну, тогда, позволь, я сама тут разберусь!

— Тебе нравится, СВЯТОЙ отец, как огонь очищает мою грешную душу? — я подошла к толстяку, замершему столбом и лишь, словно защищаясь, протянувшему в мою сторону небольшой крест.

Я присмотрелась и увидела на этом кресте изображённое тело распятого человека с печальным одухотворённым лицом.

— Изыди, — вопил Фабиано, — тыча в меня крестом. — Мой бог сильнее тебя!

— А я с богами не спорю, монах! Ни с твоими, ни со своими! Только причём тут ты? Не примазывайся к этому святому человеку! Он ради вас вынес муки, а ты продолжаешь дело его палачей!

— Не смей говорить о боге! — снова пускал пену толстяк. — Изыди, дьяволица!

В трансе все чувства обостряются. Я поняла за доли секунды до того, как полетят стрелы, что в спину мне целятся из арбалетов. Огненные стрелы сорвались одновременно с арбалетными, испепеляя их в полёте. Не дожидаясь следующих выстрелов, я направила плазменные струи на оружие в руках воинственных монахов. Полыхающие арбалеты дружно ударились о брусчатку.

— Я так не договаривалась! — рявкнула на мужчин, окруживших меня с мечами наголо.

Пламенные крылья плавно перетекли на мои руки, и в них появилось по огненной плети. Я оглядела соперников, выбирая себе первую жертву. Ну конечно! Лысый монах был вне конкуренции! У меня ещё не прошёл солёный вкус крови на разбитых губах.

Его я хлестнула так, чтобы огненная плеть оставила след на щеке. Вторая оплела короткий меч, раскаляя его докрасна. Лысый монах не выдержал двойного натиска и с шипением отбросил оружие подальше от себя. Я послала ему 'дружеский' оскал и обернулась к следующему смельчаку. Как не странно, таких больше не нашлось. После первой, неудачной попытки достать меня мечом, остальные монахи отступили на безопасное расстояние, и видимой агрессии не проявляли.

Я снова обернулась к Фабиано.

— Ну что, святой отец, я прошла очищение огнём? Или вам ещё какие чудеса продемонстрировать?

Крест снова оказался между нами. По какому-то наитию, я пустила в него небольшую огненную струю. Жар выжег многолетние наслоения грязи на нём, явив миру обновлённый светло-серебристый цвет. Толстяк выронил его, не выдержав температуры нагревшегося металла. Я подняла крест, любуясь на прекрасное творение неизвестного ремесленника.