вообще. Но признаться в своём открытом интересе я, разумеется, не могу, по вполне понятным причинам.

— Да. Можно посмотреть, наверное, — отвечаю смазанно, чтобы не выдать интерес.

— Я принесу те, которые мне нравятся. Там, где я самая красивая! — Аги убегает с мансарды, и мы с Яной остаёмся вдвоём.

— Возьми вон тот плед и встань здесь, — указывает Яна на самый край мансарды. — Накинь его на плечи и чуть приспусти.

Сделав так, как она сказала, я встаю практически на край деревянного выступа, за которым начинается мокрый зелёный газон.

— Вот так, на меня чуть голову поверни… Да… Отлично… И сейчас зафиксируем… У тебя очень живое лицо… Настоящее… Смотри как будто вдаль… Расслабь плечи…

Пытаюсь сделать так, как просит Яна. На самом деле, я никогда не позировала, так что с трудом представляю, как принять естественную позу.

Справиться помогает дождь. Он бьёт холодными каплями по моему плечу, я машинально ежусь и сильнее укутываюсь пледом. Небольшой порыв ветра поднимает мои волосы, я поворачиваюсь так, чтобы капли дождя не попадали на меня, и в этот момент ловлю взгляд Багримова.

Он стоит у стеклянных дверей, ведущих из дома на мансарду, сунув руки в карманы брюк. Смотрит пристально. Так, что я не могу отвести взгляд.

— Прекрасно… Очень красиво… Особенно глаза… — Яна что-то говорит, но я не слушаю.

Всё моё внимание поглощено человеком за стеклом.

Глава 45

Асти

Если бы я могла читать мысли…

Почему-то в этот момент мне очень хочется узнать, о чем думает Марсель Рустамович. В тот самый миг, когда его взгляд направлен на меня…

— Асти, ты слышишь? — спрашивает Яна, затем оборачивается и смотрит туда, куда всё это время смотрела я. — А, Марсель! — взмахивает она рукой. — Не мог бы ты подойти?

Замечательно. Яна только что обнаружила, как я пялюсь на её сына. Надеюсь, это было не настолько очевидно.

И всё же я краснею.

Наверное, в сотый раз за сегодня…

Босс отодвигает стеклянную дверь и проходит на мансарду.

— Раз уж ты здесь, — протягивает Яна, — то не мог бы нам помочь?

— Как именно? — он мажет взглядом по мне, затем снова смотрит на маму.

— Знаю, ты это всё не любишь, но мне бы хотелось сделать хотя бы одну парную фотографию, если ты не против, конечно, немного посодействовать матери в её выходе из творческого кризиса?

Явная манипуляция. Причём, прозвучала она довольно открыто и твёрдо. Она практически поставила в вину сыну возможный отказ.

Марсель Рустамович реагирует усмешкой и снова мажет взглядом по мне.

Надеюсь, он откажется?

— Если только одну фотографию.

Не отказался. Почему он не отказался?!

Лицо Яны при этом надо видеть. Оно так сильно начинает сиять, что даже пасмурная атмосфера на мансарде развеивается этим светом.

— Правда?! Вот уж не ожидала, Марс. Как здорово!

— Ты же только что обвинила меня в том, что я не помогаю тебе справиться с кризисом, — выгибает он бровь, мягко поддев маму.

— Ну, не придумывай, — взмахивает она рукой. — Я просто попросила помочь. Встань вон туда, — довольная женщина указывает в мою сторону, но потом сама практически тащит его ко мне за плечо.

Близость Багримова тут же отзывается тянущей болью внизу живота и дрожью, скользящей по позвоночнику.

Теперь он знает, что тогда я перепутала их с братом…

— Повернитесь друг к другу лицами… Господи, Марс, какой ты высокий!

Яна отбегает в сторону и приносит какой-то ящик.

— Вот, Асти, встань на него. Мне нужно хотя бы немного выровнять вас по росту… Вы сочетаетесь. Мне нравится.

Сделав так, как сказала, Яна, я становлюсь на ящик, что позволяет мне быть ближе к лицу Багримова.

— Ой, чёрт! — в какой-то момент оступаюсь, чуть не потеряв равновесие, но Марсель Рустамович обхватывает мою талию руками и не даёт упасть.

Хотя я бы сейчас упала, но только по другой причине. От прикосновения горячих ладоней к моему телу, огненная волна растекактся по животу и бёдрам. Дыхание перехватывает — возможно, я сознательно его задерживаю, чтобы не вдыхать запах духов Марселя Рустамовича.

Яна отходит обратно к фотоаппарату, снимает его со штатива и возвращается.

— Асти, можешь поднять лицо и посмотреть на Марса?

Не уверена, что могу. Но если скажу вслух, то это, наверное, прозвучит дебильно.

Поэтому я медленно вскидываю голову и застываю под паралитическим воздействием синих глаз, которые смотрят прямо на меня. В упор.

Его руки всё ещё на моей талии. И может быть, мне это кажется, но в глубине синих зрачков я вижу зарождающуюся бурю. Она чёрной мглой заполняет радужку, делая глаза темнее и опаснее.

Из-за отсутствия нормального дыхания, у меня начинает кружиться голова. Нехватка кислорода вынуждает приоткрыть рот и сделать судорожный вдох.

Багримов смотрит на мои губы. А жёсткие пальцы до боли сжимаются на талии. Но эта боль скорее сладкая. Она как наслаждение. Как трепет.

— Просто роскошно! — восклицает Яна, просматривая на фотоаппарате кадры, которые получились. — Вы идеально смотритесь в кадре!

Багримов снова напрягает ладони на моей талии и рывком снимает меня с ящика. Теперь я снова оказываюсь где-то в районе его груди.

— Как же здорово, что нам так повезло с погодой сегодня! Иначе бы такая чудесная фотосессия точно не получилось бы. Марс, спасибо тебе, сынок! — Яна встаёт на цыпочки и целует Марселя Рустамовича в щёку.

Это немного отрезвляет. Я, в конце концов, в гостях. Багримов мой босс. И я точно не хочу больше никаких двусмысленных ситуаций между мной и ним.

— Вы закончили? Я портреты принесла. Может, в гостиную пойдём? — на мансарде появляется Агата со стопкой маленьких холстов в руках.

— Да, мы закончили. Представляешь, Марс согласился на фотосессию, — Яна довольно улыбается, глядя на дочку.

— Да ладно?! Чего это ты заванилился, бык? — фыркает Аги.

От Марса получает только ухмылку и щелчок по носу.

Снова я ловлю себя на мысли, что завидую Агате. Как он трепетно относится к сестре. И к маме.

Аги сказала, что он никогда не влюбится. Но ведь он умеет любить. Свою семью он очень любит, а это значит, что Багримов способен на настоящую любовь и нежность.

— Держи, Асти. Это мой любимый портрет, — когда мы все вместе выходим с мансарды, Агата протягивает мне один из портретов.

На нём изображён Марсель Рустамович. Не знаю, сколько ему тут. Около двух лет, примерно. Но портрет очень смешной. Он сидит хмурый за столиком, весь обмазанный ягодами.

— Ой, а что же я вам фото не показала?! — Яна поворачивается ко мне. Следом идёт Багримов,