есть, Багримов должен был так сделать. Специально. Машины проверялись до этого, но на открытие трассы для зрелищности машину тестируют перед публикой.

И ограждение, куда врезался Багримов, было обшито мягким материалом, чтобы не было сильных повреждений. То есть, изначально никакой опасности не существовало. Так называемая "котролируемая авария".

Меня почему-то начинает сильно тошнить.

Зажав рот рукой, я пытаюсь выбраться из толпы, которая окружила Багримова. Кое-как мне удаётся это сделать. Я бегу в сторону здания, где должен быть туалет, но на середине пути резко останавливаюсь, прижимаюсь рукой к стене под трибунами и чувствую, как плечи начинает потрясывать от надвигающейся истерики.

Я, получается, такая глупая? Испугалась за его жизнь. А бояться было нечего. Но мне становится так обидно, что слёзы машинально текут по щекам. Я шмыгаю носом и зло вытираю их кулаками.

Он мог бы предупредить. Сказать заранее, что будет вот такой тест-драйв. Но он же босс. Он не обязан. А может он думал, что я не настолько тупая, и сама догадаюсь, как проходит открытие трассы?

Надеюсь, Багримов не видел, какая испуганная я к нему подбежала?

Господи, я ведь подумала, что он погиб или тяжело ранен!

В этот момент, когда я стою под трибунами и плачу, дышу короткими вдохами, чтобы успокоить истерику и тошноту, я осознаю, что мне не безразлична его жизнь. Не наплевать, если с ним что-то случится.

Страх был реальным. И будет глупо это отрицать.

Мне казалось, что я больше не увижу его. И это испугало меня гораздо сильнее, чем должно было.

Не знаю, сколько я так стою и плачу. Лишь звонок телефона в кармане джинсов приводит меня в чувства. Достаю мобильник дрожащими пальцами и смотрю на экран.

Багримов.

Не хочу отвечать, но придётся. Это будет странно, если я не отвечу боссу. Щипаю себя за руку, затем откашливаюсь и делаю глубокий вдох, только после этого снимаю вызов.

— Да?

— Ты где, Насть?

— Я… возле туалета. Что-то случилось? Требуется моё присутствие? — не знаю, насколько дебильно звучат мои вопросы, но на ум больше ничего не приходит.

— Нет. Сейчас едем в офис. Тогда иди сразу к машине. Я через пять минут буду.

— Хо… — он отключается до того, как я успеваю договорить слово до конца.

Глава 48

Асти

— Ты так и будешь молчать?

Я даже вздрагиваю.

Вся наша дорога до офиса проходит в молчании. Заговорить не пытаюсь ни я, ни Марсель Рустамович. Багримов только без конца отвечает на чьи-то звонки, но ко мне не обращается. Поэтому, когда босс задаёт вопрос, я настолько этого не ожидаю, что мурашки пробегают по коже.

Мы уже выехали на дорогу, ведущую к офису. Осталось совсем немного, и я получу возможность засесть в туалете хотя бы минут на пятнадцать, где попытаюсь окончательно прийти в себя относительно всего того, что произошло сегодня на открытии гоночной трассы.

— А что вы хотите от меня услышать?

Наверное, это странно, но чем больше проходит времени после испытанных мной эмоций во время подставной аварии, тем сильнее я злюсь. На него. На то, что он не предупредил. На то, что вообще так рисковал. Уверена, какие-то риски всё же были!

Эта злость вытесняет страх и обиду. Точнее, обида трансформируется в ярость, а страх в желание самой убить этого ненормального человека!

— Например, — Багримов стреляет в меня взглядом, — понравилось ли тебе мероприятие? Почему так неожиданно убежала? Что скажешь относительно самого объекта?

— Мероприятие не понравилось. Убежала, потому что писать захотела. Насчёт объекта скажу "нормальный", — резко отвечаю, продолжая смотреть прямо перед собой.

И всё равно боковым зрением замечаю, как Багримов выгибает бровь.

— Ладно, — хмыкает он и сворачивает к въезду на подземную парковку.

Поскорее бы мы приехали. У меня уже нервы на пределе.

Я боюсь, что сорвусь. А если я сорвусь, то мои чувства, которые я сама толком разобрать не могу, станут очевидными. Кроме того, он по-прежнему в первую очередь мой босс. Орать на начальника, наверное, так себе идея.

— А почему не понравилось мероприятие? Всё было настолько плохо?

— Вы не могли бы ехать побыстрее? — нетерпеливо спрашиваю вместо ответа. — Почему мы всю дорогу так тащимся? Вам же нравится скорость. Вы её обожаете. Могли бы и побыстрее ехать.

Вторая бровь Багримова тоже ползёт вверх.

— Вроде нормально едем.

— Ну, не так быстро, как вы на трассе махнули! Там вы блеснули! Мои аплодисменты, Марсель Рустамович! Вы произвели фурор! — выпаливаю с жаром, не в силах заставить себя заткнуться.

Господи, метров сто осталось, и я вылечу пулей из этой машины.

"Просто потерпи, Насть. Молча потерпи!"

Насть… Надо же, как быстро этот человек избавил меня от ненависти к собственному имени.

— Спасибо, конечно. Но почему ты говоришь об этом так, словно хочешь моей смерти?

— Вам же можно хотеть своей смерти, почему мне нельзя хотеть вашей?

Багримов паркует машину на свободном месте и поворачивается ко мне с откровенно недоуменным и хмурым видом.

— Говори.

— Что говорить?

— В чём дело, говори? Что за истерика?

— Нет у меня никакой истерики. И не буду я ничего говорить.

— Плохо. Обычно честные разговоры решают многие проблемы.

— Да вы что? — я прикладываю руку к груди. — Вы бы это для начала себе сказали! — рыкаю и тянусь к ручке двери, но Багримов не даёт мне выйти, схватив меня за запястье и дёрнув на себя.

— Какого хрена, Насть? Что ты психуешь?!

— Руку уберите.

— Сначала ответь.

— Не буду я отвечать! И вы не можете меня заставить. Вы привыкли, что вам всё можно! Настолько, что вообще плевать, что почувствуют другие люди! Все должны играть по вашим правилам! Я отказываюсь, ясно?!

— Какие игры и правила?! Ты о чём вообще? С чего ты вдруг завелась? Тебе не кажется, что ты палку перегибаешь?!

— А, это я палку перегибаю?! Ну, разумеется! Вот вы-то ничего не перегибаете! Вам можно было и в подстроенную аварию попасть! Подумаешь! Ничего страшного. Глупая Настя должна была догадаться, что это всё заранее обговоренный сценарий!

Тёмные брови сначала сходятся на переносице, затем в глубине синих глазах мелькает что-то похожее на догадку, после чего мышцы его лица расслабляются.

Ну вот и всё. Просто замечательно!

— Так ты за жизнь мою испугалась?

Моя нижняя губа начинает дрожать, а переносицу щиплет. Какой позор — перепугаться за мужчину, который даже не понял, насколько было кошмарно для меня то, что я увидела. И не хватало ещё сейчас перед ним расплакаться как маленькому ребёнку.

— Да плевать я хотела на