разряда не самых лёгких – эмоционально гибель ребёнка всегда настраивает против подсудимого даже бесстрастных судей. Этим в том числе опровергается «миф № 3» – о том, что молодой помощник присяжного поверенного не проявлял никакой профессиональной инициативы, вёл исключительно дела по назначению, причём спустя рукава и «плывя по течению».

Чья «катенька»?

Исключительное упорство проявил Владимир Ульянов в деле отставного солдата Василия Красносёлова, обвинявшегося в краже 113 рублей (примерно трёхмесячное жалование подпоручика). Дело с точки зрения защиты было довольно «тухлое»: Красносёлов уже попадался на кражах, был лишён «всех особенных прав состояния», на него имелся донос, при задержании у него изъяли спрятанные в сапоге деньги – «катеньку» (сторублёвку с портретом Екатерины II), червонец и «трёшницу»; при задержании он дерзил полиции. Дело слушалось с присяжными, а они, обычно сострадательные к укравшим первый раз от бедности, к «рецидивистам» относились с предубеждением.

«Окончив университет и став помощником присяжного поверенного, Ленин в 1892 г. в Самаре попробовал вести в суде некоторые гражданские дела и быстро к ним охладел».

Николай Валентинов. Малознакомый Ленин

Так и получилось. Заворожённые напором обвинителя и логикой пострадавшего купца: «Он у меня трижды капусту покупал – деньги пропали – больше некому», – а также предъявленными банкнотами, присяжные решили: «Виновен». Молодой адвокат приносит кассационную жалобу в Сенат. Основанием для неё явился отказ суда вызвать и заслушать по просьбе Красносёлова нескольких свидетелей – тюремных надзирателей, которые могли бы подтвердить, что деньги у него были (обвиняемый утверждал, что во время последней «отсидки» имел прочный доход); но в деле имелась справка от начальника тюрьмы («доходов не имел»), и суд решил «не затягивать дело».

К чести Сената, он вернул дело на новое рассмотрение, сочтя, что право обвиняемого на защиту было нарушено (к слову сказать, это была единственная жалоба защиты по Самарскому суду за 1893 г., удовлетворённая Сенатом!). При новом разбирательстве правота отставного солдата подтвердилась: он и впрямь неплохо зарабатывал среди «сидельцев» починкой всякой необходимой на этапе утвари. Вскрылись и другие огрехи следствия, Красносёлов был оправдан, а защитник ещё и добился возврата ему сторублёвки, ранее присуждённой «обокраденному» купцу.

«Возвратившись в Самару, он занялся юридической практикой. Вот тут-то и выявилась его неподготовленность к работе адвоката. Он проигрывал процессы один за другим. Кстати, в нескольких случаях ему пришлось защищать простых людей, из крестьянской и рабочей среды, и все они были признаны виновными».

Роберт Пейн. Ленин. Жизнь и смерть

Он был многообещающим адвокатом – цепким, знающим, схватывающим на лету. Строго говоря, он не проиграл ни одного дела: некоторые были безнадёжными, в других он добивался либо переквалификации или смягчения приговора, либо – в пяти случаях – полного оправдания своих подзащитных; в обоих доведённых им до конца гражданских делах – выиграл. Так что не стоит «на голубом глазу» повторять благоглупости про «плохого адвоката» – ей-богу, у Владимира Ульянова хватало настоящих, а не мнимых грехов…

21. Легенда о великом адвокате

Дело о бедной старушке, совершившей кражу, Российская империя.

«Всё проходит, и это пройдёт. Наша страна не раз проходила через серьёзные испытания: и печенеги её терзали, и половцы, – со всем справилась Россия. Победим и эту заразу коронавирусную. Вместе мы всё преодолеем», – сказал президент России на селекторном совещании в начале апреля 2020 г. Знатоки тут же припомнили, что за десять лет до этого практически то же самое уже звучало из его уст по поводу лесных пожаров. Цитировать так цитировать, зададимся и мы вопросом: «Откуда дровишки?»

Сто с лишним лет назад в России насчитывались десятки знаменитых адвокатов: их речи целиком печатали газеты, сборники этих речей раскупались, как горячие пирожки, у них просили автографы, устраивали им овации и даже время от времени выносили из зала судебного заседания на руках. Образованная публика восхищалась неумолимой логикой Спасовича и Хартулари, потрясающей энергетикой Урусова и Александрова, артистизмом Карабчевского и Шубинского, язвительным остроумием Лохвицкого, демократическим порывом «молодой адвокатуры» – Тесленко, Малянтовича, Маклакова, Муравьёва…

Люди «попроще» к новому общественному институту относились настороженно: «Аблакат – нанятая совесть». Пункты-параграфы, казусы-узусы и всякие сложноподчинённые предложения были чужеродной для них средой, а слухи о баснословных гонорарах защитников (не всегда, надо сказать, преувеличенные) убеждали в том, что «баре есть баре», и простому человеку от них толку – шиш. И только один из адвокатов в мнении народном высился величественным утёсом среди этого чуждого моря – Народный Заступник, «батюшка Фёдор Никифорович», «наш Плевака».

«Тем не менее первое место среди них всё-таки занимал Ф. Н. Плевако. Как нет Бога кроме Бога, так не было, да, вероятно, ещё долго не будет ему равного. Это был глашатай мировых истин, и присутствием божественной искры в его душе объяснялось то обаяние, которое производили его речи».

Екатерина Козлинина. За полвека. 1862–1912 гг.

Чудо об адвокате

Скуластое малоподвижное лицо (мама казашка), по-поповски длинные, небрежно откинутые назад волосы, невыразительная фигура, на которой фраки, сшитые лучшими портными, уже на второй день казались поношенными, – ничто, казалось, не выдавало в нём блестящего юриста, яростного судебного бойца, «московского Златоуста». Надень на такого сапоги-«бутылочки», долгополый пиджак да картуз – ни дать ни взять купец из пьесы Островского, «ваше степенство», «ндраву моему не перечь».

Он был очень хорошим адвокатом – тонким психологом, прекрасно понимающим, к кому он в данный момент обращается – к наивным присяжным или к умудрённым опытом коронным судьям; отличным правоведом, умеющим увидеть в законе не только букву его, но и дух; незаурядным оратором, чьи лучшие речи восходят к высоким античным образцам. Но безупречным он, конечно же, не был: мог явиться в суд неподготовленным, мог «надавить на слезу» дешёвым «приёмчиком» провинциального актёра, был весьма осторожен и лоялен в отношении власти, что не приветствовалось в адвокатской среде, не брезговал сомнительными гонорарами… Всё это в глазах обожающей его России не имело никакого значения!

Он был именно что Народный кумир, вобравший в себя «лучшие самобытные качества истинно русского человека»: кажущуюся простоватость, слегка прикрытую хитроватость, «чуйку» и смекалку, умение искренне и проникновенно просить, божиться, подлаживаться. В конце концов, от Ивана-дурака никто не ждёт богатырской внешности, правильной кавалерийской осанки и умения виртуозно владеть мечом – он одолевает своего противника другим, тем самым, вышеописанным… А вот то, что Плевако много, успешно и бесплатно защищал бедняков – разоряемых барином-помещиком и его немцем-управляющим тульских крестьян, нещадно эксплуатируемых фабрикантом подмосковных рабочих, укравших копеечную булку голодных бродяжек – делало его в