друга Жеку на плечо и куда-то понесла. Руки-ноги его безвольно болтались… а ведь сильный спортсмен!

– Жека! – вскричал я.

Но тут и сам неожиданно взмыл в воздух. Куда это я лечу? Хоть бы одним глазком увидеть, кто меня несет? Может, хорошенькая?.. Но навряд ли. Кроме вьюги и завывания ветра, я ничего не видел и не слышал.

Совсем другая изба: более бедная, чем почта. Окоченел по дороге я, задубел – и, как бревно, тяжело был сброшен у печи. Наконец-то я разглядел мою похитительницу… Мечты, прямо скажем, не сбылись! Суровая охотница – это да! Она вдруг появилась в белой длинной рубашке, похожей на саван. Я задрожал. Видимо, начал отогреваться. Хозяйка моя вдруг полезла в раскаленную еще русскую печь – туда, куда ставят чугуны. Зачем? Но потом я вспомнил из рассказов отца, что в русской печи не только готовят, но и моются… Но зачем? Время ли мыться? И вдруг из печной тьмы высунулась костлявая ладошка и поманила меня.

Кто-то стучал в заиндевелое окно. Я глянул туда. Мой друг Иннокентий махал рукою куда-то вдаль.

«Уходим!» – понял я.

Я выскочил к нему. Мы быстро собрались на площади. Ушли?

– Моя бежит! – вдруг закричал я.

Она неслась в белой рубашке, как в маскхалате, с каким-то длинным предметом в руке. Ружье! Ну это как-то уж слишком!

– Валим! – скомандовал Иннокентий.

Из соседних улиц выскочили и остальные амазонки, с разными, преимущественно недружелюбными, предметами – и криками.

Уже и вьюга нам была не страшна – мы утонули в ней, обмерзая! Обмерзшими и какими-то молчаливыми мы вернулись в спортлагерь. Держались первое время особняком. Как и положено у русских людей – последовал долгий, мучительный самоанализ, переоценка ценностей. В погоне за наслаждениями мы перешли какой-то барьер, за которым начинаются ужасы. Жизнь показала нам изнанку. Хотя осуждать тех заполярных почтальонш тоже неверно. Они ведь не съесть нас хотели? Но больше так рисковать, уходя с обычных маршрутов, мы зареклись. По возвращении в город Жека, Михаил, Иннокентий и я сразу же женились на своих девушках, которым столько лет до того морочили голову, а Иннокентий к тому же вступил в коммунистическую партию, а затем безумно разбогател. Так что приключение то пошло нам на пользу. Делайте верные выводы! Не повторяйте ошибок.

Откинулся, довольный… Вот так! Мы вольные люди! Нас не засунешь в мешок… как меня когда-то хотели заманить в печь. Конечно, когда месяц сидишь в заточении, и нельзя выходить, кажется, что тебя притесняют во всем! Но все равно, последние две недели солнце опускалось в наш двор, и мы с Ноной стояли по два часа, вытянув лица к солнцу, замерев – но перемещаясь вдоль дома за солнцем. Это уже не совсем самоизоляция! Загорели даже. Свобода внутри нас.

Где же я все-таки подцепил заразу? Неужели в Италии? Элегантно, но страшно. Неужто во дворе? Просто, но обидно. Расстроился, бедную Нону вспомнил, как сейчас она, шаркая, переходит улицу с мчащимися машинами, вздрагивает испуганно. И все-таки она меня от многого прикрывает. И эту молодую дурочку вспомнил, что ходит с опросами. Тоже потерянная… Всем как-то тяжело. Но температура-то вроде спала! Работа – единственное лекарство.

ГОСТЬИ

Звонок! Нона вернулась? Дорогу позабыла? Радостно, конечно, но, с другой стороны, это означает, что не помнит уже ничего! Как дом-то свой нашла?! Рванулся к двери… Снова эта красавица. Интересно. Недоопросила, видать. Красота, правда, скрыта под маской. Где, интересно, их дают? Столько говорят – а в аптеках нету! Опять приступ бешенства? Спокойно.

– Могу я зайти?

Я не ответил ей грубо: «Вы уже зашли!» Только дружески:

– Конечно, конечно! Вот сюда, пожалуйста, в кабинет!

Вошли в кабинет. Отдельный.

– Садитесь!

Села на пуфик. Лодыжки сияют. Что же вновь привело ее, да еще такую смущенную? Пришла покаяться «аббату»? Ну мысли у тебя! Редко совпадают с реальностью. Но все же бывает.

– Как ваше настроение? – спросила она.

Опрос населения! Потом напишет диплом. Или даже докторскую.

– Да, честно говоря, надоело это безвылазное сидение. Хочется что-то сотворить!

Взгляд мой чисто машинально упал на ее лодыжки. Она торопливо встала. Лодыжки ее при этом чуть прикрылись брючками… Выразила свой испуг. Но опрос бесстрашно продолжила. Лучше бы она проводила опорос в расцвете сил и здоровья: десять поросят от одной свиноматки! И сияла бы на Доске почета. Но желательно в маске! Это душит уже меня бессильная злоба. Шляется неизвестно за ради чего. Так. Температура скакнула. Эпидемия всё же возникает внутри. Но в зависимости от обстоятельств. Хоть скорую может вызвать она?

Но разговор неожиданно повернулся так, что скорая выскочила из моей головы. Стала мечтой, но недостижимой.

– Вы что-то пишете? – посмотрела на экран.

Видимо, хочет определить по тексту – в норме ли я? Градусников, ясное дело, им не выдали. Дефицит.

Что же ей показать? «Северных ведьм» или «Новеллу четвертую»? Выдав ее за свою!.. Буквально на скаку остановил мышку на экране… Стоп! Не надо! Ни «Новеллы четвертой», ни «Северных ведьм». Погоришь! Чай не Флоренция! И не XV век! Цивилизация вон как шагнула! Мороз по коже! И интуиция меня буквально спасла. Но – частично.

– Расскажите лучше, как вы? – деликатно попросил я.

Вздохнула. Пришла каяться к «аббату»? Ну? Покайся! Но вышло все в точности наоборот.

– Девочки мне сказали… – набрала в грудь воздуха. Грудь поднялась. И – выдохнула: – …что я должна вас посадить!

Да. Резкое расхождение с мечтой! Даже скорая мне, похоже, не светит. Пахнет совсем другим видом транспорта. Вот он какой, нынешний «Декамерон». Особенно не размахнешься.

– Извините, я чем-то обидел вас?

– Да! – чуть слышно проговорила она.

– Чем же?

– Лодыжками, – пролепетала она. – Вы… развязно говорили о них. Это выглядело как сексуальное домогательство.

«Но вот же они!» – хотелось выкрикнуть мне. Разгулялся «декамеронщик»!

Но еще больше разгулялись они! Такие процессы нынче в ходу. В Америке возле суда, где засудили продюсера за домогательства, поставили скульптуру, изображающую новое правосудие: смертоносная Медуза в виде женщины с честным, разгневанным лицом держит в правой руке отрубленную голову героя – Персея, отрубленную за то, что он посмел покуситься на ее ядовитые щупальца без ее согласия. И лишился головы. По древнегреческому мифу – он победил. А в современной реальности – она! Вот сидит.

– Слушай… как зовут тебя?

Это, наверное, можно?

– Арина…

Арина, мать солдатская!

– Арина… Послушай! Но, может, можно как-то все уладить?

Но она безнадежно покачала головой.

– Не. Я уже выставила пост в Сети. Что во время массового