Блаженство вытесняется тревогой.

Что со мной? Я собирался трахнуть ее прямо тут, на диване, совсем забыв о предохранении!

Мне не видно, кому она открыла дверь, но голос не позволяет ошибиться. Лоренс! Я морщусь. Весь день он забрасывал меня эсэмэсками, любопытствуя, как прошел завтрак с Тимми и Лаурой и наснимал ли я фоток для социальных сетей. Ничего я не наснимал, даже в голову не пришло. Он, конечно, прав, хорошо было бы раскрутить эту историю, раструбить о том, как «футболист проводит время с юным болельщиком», но…

Я не могу разобрать их тихий разговор, поэтому хмурюсь. Когда дело доходит до того, чтобы меня защитить, Лоренс может обернуться бульдогом – за это я ему и плачу; с женщинами он часто ведет себя не по-джентльменски.

Они входят в гостиную, и я встречаю их, уже приняв вертикальное положение. Лоренс – в костюмчике, с прилизанными на нью-йоркский манер волосами – шагает впереди Елены, та напустила на себя безразличие, хотя обычно очень выразительна. Мне очень нравится расшифровывать ее состояние. В «Милано» она страшно нервничала, на VIP-вечеринке страшно злилась, в церкви была шокирована, наш поцелуй донельзя ее разгорячил.

И тут мне в глаза бросаются бумаги у нее в руках.

Только этого не хватало! Я жмурю глаза. Я сам подбирался к теме соглашения о неразглашении, но Лоренс меня опередил, наверняка проявив при этом грацию слона в посудной лавке.

– Ты не отвечаешь на звонки, мерзавец! – начинает он. – Сам знаешь, как это меня бесит. – То, что я стою без рубашки, заставляет его задрать бровь. – Не дозвонившись тебе, я позвонил Куинну и узнал, что у тебя сегодня спазм и что ты не один. Я принес новые бумаги для нее. Ты как?

– Нормально. – Плечо еще дергает. У меня бывали на поле травмы и похуже, но чаще всего дает о себе знать именно эта. В этот раз приступ оказался особенно сильным. Впрочем, Лоренсу не обязательно это знать.

– Чудесно. Тебе скоро на сборы. Ты должен быть в форме.

– Буду.

– Гляди мне!

– Что-нибудь еще? – Я еще сильнее напрягаюсь, когда Елена, бросив бумаги на стол, удаляется по коридору к двери одной из ванных комнат.

Лоренс провожает ее взглядом.

– Тем лучше. Приватность превыше всего. – Он подходит ко мне и тихо продолжает: – Я поговорил с директором школы Тимми. Он не против, чтобы ты встретился с болельщиками и подписал пару-тройку мячей. Я предупредил, чтобы встреча была скромной, не со всей школой. Хорошо?

– Как можно скромнее. Никаких журналистов.

– Зачем вообще встречаться, если никто не фотографирует, Джек?

Я вздыхаю. Знаю, он прав.

– Ладно, щелкнешь разок для Инстаграма или куда там еще… Не хочу превращать это в цирк. Не желаю никаких репортеров у школы Тимми или под его окнами. Лауре это не понравится.

Она говорила об этом за завтраком. Мой долг – постараться, чтобы их жизнь не перевернули вверх дном.

– Идем дальше, – говорит Лоренс с тяжелым вздохом. – Тимми хочет, чтобы ты показал им парочку игровых проходов. Как ты намереваешься это сделать?

На это я реагирую стоном. Только выхода на сцену мне не хватало! Представляю, как буду скакать с красной физиономией, выдавливая из себя слова. Нет уж, к черту! От одной мысли об этом у меня ускоряется сердцебиение.

Он видит меня насквозь.

– Знал бы ты, как трудно на тебя работать, когда ты мне не помогаешь! Мне хочется, чтобы ты хотя бы на денек встал на мое место, побыл ассистентом директора или кем-нибудь еще в этом роде.

Я киваю, хотя внутренне киплю от возмущения.

– Давай дальше.

Он озирается через плечо.

– Она еще не подписала соглашение о неразглашении. Я узнал об этом в дверях. Что за дела? Что она здесь делает? Одно словечко прессе о твоей травме и…

– Она знает про плечо. Она присутствовала при приступе.

Лоренс разражается бранью.

– Она никому не скажет.

– Ну-ну… Конечно, ты же знаком с ней уже целых три дня. – Он качает головой. – Радуйся, что София не знала о регулярных приступах.

Действительно… София знала про шрам, потому что подробности той истории были известны всему городу, который годами их пережевывал. К тому же сестра Харви накропала свою статейку. Но я так и не поведал Софии о периодических приступах боли, потому что они случались нечасто. Что-то меня останавливало, а это свидетельствовало, наверное, о том, что она мне не подходила.

А Елене взял и с ходу все выложил. Мог бы приуменьшить, назвать незначительной травмой, но не сделал этого. Все рассказал от начала до конца; последним, кто слышал про это до нее, был Девон.

Лоренс подробно рассказывает мне про школу Тимми в Дейзи. Когда Елена возвращается, он умолкает. Она избегает на меня смотреть. Она уже привела в порядок свою одежду и волосы – они даже блестят, как будто она успела их расчесать. На губах свежая помада. Она берет со стола бумаги и садится в нескольких футах от нас, чтобы, перебирая их, намеренно не удостаивать нас вниманием.

Тем лучше. Я тоже приглаживаю волосы.

– Это все, Лоренс? Нам сейчас принесут заказ. – Я выразительно смотрю на него, молча прося удалиться.

Он кивает и торопится к двери.

– Можешь не провожать: знаю, у тебя плечо. Я сообщу, когда будет встреча в школе, и обо всем остальном, что мы обсудили. – Он кивает Елене: – Рад был с вами познакомиться, Елена.

– Разумеется, – отзывается она, не поднимая головы.

Я корчу гримасу. Она прибегла к нарочито вежливому тону, но не сказала: «Я тоже рада».

Лоренс не из обидчивых: он показывает мне большой палец и скрывается за дверью.

Испуганный ее напряженной позой, я приближаюсь к ней.

– Елена…

Она останавливает меня жестом:

– Нет. Позволь дочитать этот увлекательный документ, датированный, кстати, Днем святого Валентина.

Мне досадно, ведь я отлично знаю, что содержат эти бумаги: документируют возраст, согласие на последующие действия; исчерпывающее описание сексуальных практик, включая предварительные ласки и анальный секс, с предложением поставить (или не поставить) галочки в соответствующих графах; согласие на полное пожизненное неразглашение любых касающихся меня личных сведений, в том числе номера сотового телефона, пароля от Wi-Fi, адреса квартиры и даже адреса Люси в Брентвуде. Мы с Лоренсом и с адвокатом тщательно продумали все формулировки.

– Что тебе сказал Лоренс? – Меня, конечно, беспокоит ее настроение, а с другой стороны, хочется, чтобы она все подписала.

– Он – мерзкий тип.

– Он мой мерзкий тип, Елена.

Не глядя на меня, она дрожащими пальцами переворачивает страницу.