Возвратившись, я застаю Джека на диване в гостиной, он расправил плечи, на лице выражение облегчения. Мне трудно отвести взгляд от его широкой груди: грудных мышц, накачанного пресса, треугольника между животом и бедрами…

Я перевожу взгляд на потолок. Боже, пощади…

Но память ехидно подсовывает мне неподобающие в данный момент воспоминания.

Из кухни появляется Куинн.

– Вы голодны, сэр? Я мигом…

– Учти, Куинн, если ты не прекратишь так ко мне обращаться, я тебя уволю! – Джек делает сердитое лицо, тянется за пультом от телевизора и включает спортивный канал. – Шучу! Но ты меня достал – мы же почти семья!

Я настораживаюсь: в голосе Джека мне послышалась тоска.

– Все верно, – отзывается Куинн.

Джек берет бутылку спортивного напитка, которую Куинн поставил на столик, и жадно, залпом выпивает ее до дна.

Я отворачиваюсь. Мой желудок предательски урчит.

– Ты проголодалась, Елена? Массаж перед обедом – самое то.

– Я в порядке, – отмахиваюсь я, хотя даже не завтракала. Желудок продолжает урчать.

– Лгунья, – говорит Джек, подходя ко мне. Присущая ему атлетическая грация еще не полностью вернулась, он старается не шевелить без нужды левой рукой.

– Может, заказать пиццу? – предлагает Куинн.

Пицца? После того как я пренебрегла воскресным цыпленком? Конечно, проповедник – нежелательный сосед за столом, но это вообще-то мое любимое блюдо. Вся надежда на то, что мама кое-что оставит для дочери.

Джек настигает меня уже у двери, в которую я собиралась выскользнуть, чтобы поторопиться на кукареканье.

– Чего бы тебе хотелось? Можно заказать что угодно и откуда угодно. Предпочитаешь «Милано»?

Я смотрю мимо него.

– У тебя есть другие предложения?

– Да. Ты не мог бы надеть рубашку?

Куинн хмыкает. По-моему, ему нравится за нами наблюдать.

Джек усмехается.

– Мне нравится разгуливать с голым торсом. Ты от этого зрелища краснеешь – забавная картина!

Лучше бы помалкивал! Меня возбуждает он как таковой, а не только его бицепсы.

Не глядя на Куинна, он отдает команду:

– Звони в «Милано»! Салаты, паста болоньезе, и про хлеб не забудь. Что-нибудь еще?

– Хлеб?..

– В пятницу ты съела тонну хлеба. Я хочу заранее подготовиться.

– Было дело… – Я кручу на пальце локон, потом одергиваю себя. С каких пор я такая нерешительная?

– Ты меня сюда привезла, я перед тобой в долгу.

Я не перетрудилась, разве что вся горела от того, что он был рядом. В пути он умудрился уснуть, и мне оставалось коситься на него, недоумевая, зачем ему понадобилось снова со мной встречаться.

Ради секса, Елена. Ответ лежит на поверхности.

Я согласно киваю:

– Я не против поесть.

– В «Милано» превосходная кухня, – подает голос Куинн. – Только я пас, сэр. У меня сегодня выходной. Если не возражаете, я пойду.

Джек поворачивается к нему:

– Свидание?

Куинн переводит взгляд с него на меня:

– Ага.

Я щурюсь. Про свидание Куинн врет. Я всегда чую неправду, натренировалась на тете Кларе, упорно твердящей, что Скотти не посещает ее по ночам.

– Интересно, с кем? Не знал, что ты с кем-то встречаешься. Люси ничего об этом не говорила.

Куинн похож сейчас на оленя, застигнутого светом фар; так же он выглядел утром, когда я, потчуя его омлетом, пыталась вытянуть из него сведения о личной жизни Джека.

– Ну, я… – Куинн разглядывает пол. – Позвоню-ка я в «Милано».

– Не надо, я сам. Прости, что прицепился. Не мое дело, с кем ты встречаешься. Не стану тебя задерживать. – Джек старается скрыть разочарование.

Я хмурюсь. Похоже, Джеку хочется от Куинна откровенности. Опять звучит имя Люси…

– Вы что, родственники? – Странно, если так: они совершенно не похожи.

– Нет, – отвечает Куинн, когда становится ясно, что от Джека ответа не дождешься. Он косится на Джека, как будто надеясь на помощь, и выглядит неуверенно. – Люси – это…

– Наша приемная мать, – тихо заканчивает за него Джек. – Я жил у нее после смерти матери. Куинн сменил меня там, когда я уже учился в колледже.

Приемная семья… Я решаю не развивать эту тему, как бы мне ни хотелось узнать подробности.

– Понятно. Наверное, она особенная.

Джек кивает, Куинн откашливается.

– Она потрясающая! Когда Джека взяли в команду, он перевез ее из Огайо сюда. Купил ей домище в Брентвуде. Когда у меня возникли проблемы с законом, он взял меня к себе на работу…

– Уверен, Елена не хочет про все это слушать.

Как раз хочу! Я поражена тем, как здесь, оказывается, все непросто.

Дело в другом: Джек явно не хочет, чтобы я узнала слишком много.

– Елена очень… – открывает было рот Куинн, но Джек не дает ему продолжить:

– Ты забыл про свидание, Куинн?

– Верно, мне пора. – Куинн хватает свой телефон и торопится вон, проскакивая мимо меня и шепча на бегу: – Побудьте с ним немного, Елена, ладно?

Какая забота!

– Зачем? – Это же сам Джек Хоук, зачем ему я?

Он оглядывается на Джека, бредущего в гостиную.

– Понимаете, он всегда боксирует в высокой стойке. Иногда его неправильно понимают. Я слышал, как вы выставили Гидеона: сурово, но справедливо. – Он серьезнеет: – Вы же его… не обидите?

Только этого не хватало! Хотелось бы мне знать, как такое возможно.

– Даже не подумаю.

– Я так и знал. – Куинн приободряется. – Между прочим, вы ему нравитесь. После вашего ухода он засыпал меня вопросами про вас. Ему понадобилось узнать о вас все-все. Мистер Хоук увидел вашу записку в ванной и минут пять смеялся. Назвал вас живой петардой.

Выпалил и скрылся за дверью.

Я застаю Джека в гостиной заказывающим по телефону еду и инструктирующим водителя. Я расхаживаю по комнате, скинув туфли, и разглядываю стильную обстановку: черные кожаные диваны, изящные кресла, тяжелые стеклянные фигуры на низких столиках – в прошлый раз я всего этого не заметила. На книжной полке нет ни популярных триллеров, ни фотографий. В кухне нет сувенирных чашек и магнитиков – их я бы запомнила, потому что внимательно все осмотрела, пока готовила. Зато здесь есть все необходимое: кастрюли и сковородки из нержавейки, дорогой белый фарфор.

Ни от одного предмета не веет воспоминаниями, настоящее царство холодной стерильности.