в порядке, – он делает рваные паузы, излишне тянет гласные, но в общем и целом речь правильная. Уже не нужно по отдельным звукам и интонации догадываться о смысле, Даниэль отчётливо произносит слоги и сливает их в слова.

– Ты вернул речь, – улыбаюсь я, сажусь на стул

– Ещё нет.

– Даниэль, ты вернул. Ты наконец-то говоришь внятно. Я понимаю тебя, а не гадаю и переспрашиваю. Остаётся отшлифовать, но это уже другое.

Зачем я с ним спорю?

Наверное, неосознанно пытаюсь приободрить. Даниэль слишком хмурый, как будто он уже мыслями в бою с некромантом. Хей! Зачем…? Нет, я понимаю, что некромант в любой момент может разбить нашу хрупкую идиллию, но нельзя только бороться.

– Предлагаю отпраздновать, – хлопаю я в ладоши. – И избавление от некро-чего-то-там, и избавление от паралича, и избавление от немоты… Столько поводов! Знаешь, надо было каждый по отдельности праздновать. Я упустила.

– Мы ничего не будем праздновать, – отрезает он.

– Сурово.

А почему мы не будем праздновать? Вслух лучше… не спрашивать? С одной стороны, Даниэль на себя не похож. С другой стороны, что значит не похож? Я о нём знаю из книжки, в которой сплошные пробелы. Личное знакомство почти не в счёт – большую часть времени Даниэль лежал бревном, а не проявлялся как личность. С третьей стороны, я очень хорошо понимаю, что он полгода провёл в аду и безнадёге, он сейчас не в себе. Он возвращается к жизни, его заносит. Вся та душевная боль, которая сжигала его изо дня в день, должна найти выход. Проще говоря, Даниэлю нужно спустить пар, переключиться на что-то светлое, доброе, безмятежное.

Из меня мозгоправ…

В идеале Даниэлю нужен психолог. Надо будет поискать, а в Системном каталоге нет такой услуги?

– Я буду праздновать во дворце, – чуть смягчается он.

Похоже, я угадала, что мыслями он уже в будущем бою.

– Хорошо… – я соглашаюсь на словах, но на самом деле хорошего я не вижу. Победа над некромантом даст безопасность, да. Но даст ли она счастье?

Меня пугает, как глубоко ранена душа моего мужа. И вдвойне пугает, что исцелить душу зельем не получится.

Я жду спросит ли Даниэль про планшет, про другие миры, но он словно потерял к теме интерес.

Рассказать ему про себя или дать время?

– Бьянка, ты пришла позвать на ужин?

– Не совсем, – идея приходит спонтанно, и я загораюсь. – Скажи… ты ведь уже пробовал простенькие заклинания?

“Око” выдало, что энергетические структуры и аура ослаблены, и серьёзная нагрузка противопоказана, а лёгкием упражнения наоборот, идут на пользу.

– Да, – отвечает Данииэль. В голосе чудится… подозрение?

– Без вреда для себя ты можешь проверить, есть ли кто вокруг? Я предлагаю повторить попытку и прогуляться на террасу.

Неужели он не захочет?

Даниэль замирает, и вдруг его лицо озаряет та самая улыбка, которую я видела в его глазах, когда лицо ещё оставалось стянутой маской.

– Могу, – хмыкает он, протягивает мне руку, и я тотчас вкладываю пальцы в его ладонь, а Даниэль словно теряется. Мне кажется, что он удивляется… своему порыву?

Внезапно Даниэль склоняет голову и одновременно поднимает мою руку, касается кожи губами, запечатлевает быстрый сухой поцелуй. Меня как током пронзает, и внутри разливается тепло.

Может, я зря надумала? То, что я убирала сырые простынки, обмывала совершенно не мешает мне сейчас воспринимать Даниэля как мужчину, а те воспоминания не ушли и, наверное, никогда не сотрутся, но они поблёкли. Возможно, для него также? Возможно, для нас возможна…

– Пойдём? – Даниэль отпускает мою руку и тянется к ездовому креслу. – Погоди, я пересяду сам, я уже могу.

– Замечательная новость! – натянуто радуюсь я.

Я искренне рада, но его грозного “сам”, выпяченное и чуть ли не брошенне мне в лицо, намекает, что предлагать подстраховку – только обидеть и получить категоричный отказ. Сам – это хорошо. Падать – вот что плохо. “Око” показало, что очередное зелье, за которое я выложила ровно пятьдесят карат, восстановит организм полностью, и из проблем останется только неправильно сросшийся перелом.

Даниэль отталкивается от кровати и одновременно цепляется за изголовье, оказывается на ногах. Я вижу, как дрожат и подгибаются колени. Даниэль перехватывает подлокотник кресла, одновременно разворачивается и плюхается как мешок картошки, но плюхается куда надо, на сиденье. Помогая себе руками, Даниэль усаживается ровнее.

– Поздравляю! – в порыве восторга я обнимаю Даниэля и звонко чмокаю в щёку. Теперь, когда он может и увернуться, и словами отказаться, я больше не сдерживаю свои порывы.

– Бьянка…

– Что? – улыбаюсь я. – Я просто за тебя рада.

Даниэль не находит, что ответить, а я осторожно выкатываю его кресло в коридор.

В холл мы возвращаемся в молчании. Не знаю, как Даниэлю, а мне слегка неуютно, хочется разбить тишину своим голосом, но на ум не приходит ни одной подходящей фразы, зато сомнений на десятерых хватит. А вдруг Даниэлю не нравится, что я так свободно показываю эмоции, что веду себя порой совсем по-детски? Это же… неаристократично.

Я могу быть сдержанной, даже чопорной, но я не считаю нужным отмораживаться дома.

– Надёжнее всего проверять прилегающую территорию, с помощью защиты, вплетённой в стены, – делится Даниэль. Он берётся за ручку, но не открывает дверь, а замирает и, по виду, прислушивается к чему-то слышимому ему одному.

А я тоже так могу?

– Снаружи никого, следов постороннего присутствия тоже нет, но…

– Но?

– Снаружи ошивается мелкая нежить.

– Шпион некроманта? А ничего, что мы под дверью разговариваем?

– Нежить за воротами, крутится на краю леса. Что-то совсем мелкое, вроде крысы. Не исключено, что тварюшка забрела сюда случайно, но я тоже подозреваю, что это разведка.

Спокойные деньки закончились.

Глава 35

Вот и погуляли.

– Ты можешь выйти, Бьянка, – Даниэль улыбается, но в глазах отражается грусть, потому что могу выйти только я.

Всего лишь терраса, тот же вид открывается из окна, а холл проветри – и воздух тоже будет тот же, что и на улице, но всё равно не то, совсем не то.

– Я боюсь нежити, – честно признаюсь я и отступаю от двери на шажок.

И я не лукавлю. В романе автор не жалела красок на описание опаснейших созданий, одна длинношипная икияка чего стоит…

Даниэдь наблюдает за мной, и уголок его губ чуть приподнимается. Похоже, муж эгоистично рад, что будет сидеть в четырёх стенах не в одиночестве. Что же, не могу его винить, да и не расстроилась я из-за сорвавшейся прогулки. Я расстроена, что не смогла растормошить Даниэля, уверена, ему даже такая смена декораций пошла