в выражении своих желаний. И если предполагаете в ком-то наглость, четко выступайте против нее. Лучший ответ на несправедливые претензии такой: „Спасибо, что ты высказал свои желания открыто. К сожалению, выполнить их невозможно“».

Прекрасное начало. Если сейчас под носом у полиции, которая тоже прочтет это эсэмэс, я напишу Тони: «Спасибо, что интересуешься, где спрятался Драган. К сожалению, Драган сказал мне, чтобы я никому не говорил, где он», то осознанно отреагирую на наглость Тони. И многое объясню полиции, которая столь же осознанно, сколь и нагло читает наши сообщения. Я выбрал путь компромисса. Я решил общаться так же открыто, как и Тони, и полиция сможет по моему ответу понять все и ничего одновременно. Я ответил Тони: «Спасибо, что так открыто спрашиваешь. Драган находится по адресу Германнштрассе, 41, 2, у фрау Брегенц (2 звонка). Но он не хочет, чтобы об этом знали все».

Пусть полиция, Тони, а по мне, так и фрау Брегенц выясняют, что же значило это эсэмэс. А если в результате у фрау Брегенц возникнут трудности… О боже, тогда я, конечно же, порадуюсь.

Все еще сидя на скамейке, я позвонил в офис и спросил, не лежит ли на моем письменном столе договор. Мне сказали, что да.

Я отправился подписывать договор, пешком. От дворцового парка до офиса было всего полчаса ходьбы. Чтобы возродить новую старую привычку, прежде чем зайти в офис, я в полном спокойствии выпил кофе в «Макдоналдсе» и купил бульварную газету. Ровно в три часа, через сорок пять минут после эсэмэс, я был в своем кабинете. Договор и правда лежал у меня на столе, готовый для оформления, с внесенными по моему желанию изменениями. Я подписал его и вложил вместе с заявлением Драгана в папку. С завтрашнего дня я перестану быть сотрудником фон Дрезена, Эркеля и Даннвица. Последнее, что я хотел сделать в этой конторе, которая стоила мне десяти лет жизни и, возможно, моего брака, — лично отнести фрау Брегенц эту папку вместе с ключом от автомобиля и моим пропуском от главного входа и с улыбкой вручить их ей. И вместе с адресом, где был припаркован мой служебный автомобиль.

Однако в приемной фрау Брегенц не было. Когда я приехал в контору, она с кислым лицом еще стояла за стойкой, игнорируя меня. Сейчас же она с бледным лицом, едва дыша, лежала позади этой стойки. В окружении двух санитаров «скорой помощи». И всех сотрудников, у которых как раз в тот момент нашлось время. В их числе была Клара, стажер.

— Что происходит? — спросил я.

— Фрау Брегенц рухнула на пол, — ответила Клара.

— Клара, принимая во внимание тот факт, что в ближайшее время вам предстоит сдавать устный экзамен, вам бы стоило научиться излагать запутанные обстоятельства в нескольких словах. То, что фрау Брегенц рухнула на пол, я и сам вижу. Не знаете ли почему?

— Ей позвонили, и она рухнула.

— Кто ей позвонил?

— Полиция.

— Откуда вы это знаете?

— Потому что я хотела вызвать «скорую», а полиция еще была на проводе.

— И что сказала полиция?

— Что сама вызовет «скорую».

— Хорошо, Клара. Возможно, полиция также сообщила вам, из-за чего фрау Брегенц рухнула на пол.

— Да. Полиция сказала, что в квартире фрау Брегенц только что взорвалась ручная граната. Незадолго до того, как спецназ собрался штурмовать квартиру.

Еще одна ручная граната.

— Большое спасибо, Клара. Все нормально.

Я сконцентрировался на дыхании и на том, что, без сомнения, здесь и сейчас являлось позитивным. Стало быть, мое осознанное эсэмэс дошло и было прочитано как Тони, так и полицией. И правда, совершить нападение на Драгана, который якобы находился у фрау Брегенц, было поступком и глупым, и лихорадочным. Борис не отличался ни глупостью, ни лихорадочностью действий. А вот Тони отличался и тем и другим. Это значит, что если у Бориса нет шпиона в полиции, то только Тони мог стоять за недавним нападением. Итак, я получил то, что очень ценят люди с осознанным поведением, — ясность. Теперь я знал, кто выступил катализатором всех проблем. Но от этого проблем не стало меньше.

Поскольку фрау Брегенц больше не могла мне пригодиться для торжественной передачи вещей, я положил папку с документами и ключ в ящик для внутренней почты. Я вдруг понял, что, возможно, последний раз выхожу из офиса как служащий. Пока я делал дыхательные упражнения и обдумывал взрыв в квартире фрау Брегенц, мне стало радостно и легко. Что мне было до частной жизни сотрудников бывшего работодателя? У меня была шестизначная сумма наличными, почти вдвое большая, чем выходное пособие, а еще масса времени для дочери и жизнь без стрессов. В моей квартире не взрывалась ручная граната. Ну хорошо, еще предстоит столкнуть друг с другом Тони и Бориса, чтобы и впредь этого не произошло. Но и это уладится.

Конечно, я и представить себе не мог, что эти волны были лишь прелюдией к большому шторму, в результате чего я буду вынужден — чтобы не утонуть — взять в свои руки управление кораблем, который, вообще-то, я собирался покинуть.

Глава 19

Цейтнот

Время относительно. То, как мы воспринимаем время, зависит от нашей субъективной оценки ситуации, в которой мы находимся. Следовательно, ощущение цейтнота есть не что иное, как выражение напряжения.

Йошка Брайтнер. Замедление на полосе обгона — курс осознанности для руководителей

Едва я успел выйти из офиса, как получил эсэмэс от Тони: «00035247315».

После его эсэмэс «Где Драган?» и ручной гранаты в квартире фрау Брегенц это была очередная наглость. Что этот тип возомнил о себе? Я точно не стану звонить ему ни на какой предоплаченный номер. Он должен был позвонить мне. Подобные формальности имели значение. Я решил заставить его еще немного подергаться и только через какое-то время выслал код моего нового предоплаченного телефона, чтобы он мог мне позвонить.

В тот же момент зазвонил и мой легальный телефон. Петер Эгманн. Он хотел встретиться со мной. Немедленно. Мы договорились, что встретимся у «Макдоналдса». Я не успел далеко уйти.

Спустя десять минут заявился Петер. Он подошел к столику, где я спокойно доедал свой маффин и наслаждался воображаемым озером, раскинувшимся за стойкой «МакКафе». Петер же, напротив, был сильно раздражен, хотя обычно держался довольно невозмутимо.

— Бьорн, что это за дерьмо?

— Это не дерьмо, а очень успешный ресторан быстрого питания.

Он сел:

— Я не об этой лавочке, а о состоянии вашей фрау Брегенц!

Я