– Не-ет! Не… – Каргин зажал ей рот рукой. Она забормотала быстро, неразборчиво: – Это не яд… не яд, клянусь аллахом!.. такое средство… средство… совсем безопасное… то есть не смертельное… усталость вызывает, упадок сил, хочется спать… успокоительное… психам его дают, буйным психам…

– Велел кто?

– Нукер… кличка у него – Нукер, а имени не знаю… человек эмира, не из феррашей, а из армейской службы… Для кого, не объяснил, а сама я не видела, я в баре была, я только потом Юмашева расспросила про этих русских – так, из любопытства… Нукер еще велел: Юмашеву скажи, чтобы в «Достыке» не появлялся, две недели не появлялся или больше, пока не разрешат… Больше не знаю… ничего не знаю… – Зульфия, будто загипнотизированная, не спускала глаз с флакона. – Не надо… уберите… уберите!

– Уберу, но если надо, опять достану, – молвил Каргин, бросив флакончик и зажигалку в сумку. – Ты, рыбка, про меня никому не говори, если не хочешь неприятностей. – Он перерезал скотч кусачками. – А если скажешь… Во-первых, эмир твой обидится, а во-вторых, не думай, что рука Москвы ослабла. Рука все еще крепкая и очень длинная! Так что считай, что отделалась ты дешево, и обиды на меня не держи.

Он поднялся, подхватил свою сумку и послал Зульфие с порога воздушный поцелуй.

В переулке, под чинарами, царили тьма и полное безлюдье, и только на углу с Самаркандской торчал одинокий фонарь. Слева от фонарного столба зияла темным провалом подворотня, и когда Каргин приблизился к ней, там, во мраке зашевелились какие-то тени, обрели объем и цвет, выползли на тротуар, загородили дорогу. Он сбавил шаг, приглядываясь: у столба как будто знакомец, черноволосый сутенер Керимка, а ближе к подворотне другие знакомцы, Вахид и пара его подельников, швейцаров-вышибал. Правда, уже не в чалмах и восточном платье, а в цивильном обмундировании.

– Этот? – послышался гортанный голос.

– Этот, – подтвердил Керим. – Этот, и сумка никуда не делась! И деньги в ней! Не мог он все на Зульку просадить! Ну, орлы, на четверых?

– Как договаривались!

«Надо же, – подумал Каргин, – а я кусачки гурии оставил! Придется кулаками молотить…»

Мысль не успела завершиться, как из-за спины беззвучно выскользнул кто-то большой и темный – плоский стремительный силуэт, будто вырезанная из бумаги фигура ворона. Каргин различил лишь быстрые взмахи широких крыльев-рукавов и капюшон, скрывавший шею и волосы незнакомца, а больше ничего – тот миновал фонарный столб и подворотню с невероятной скоростью, как если и правда был бы птицей, и скрылся за углом. Мираж? Видение? Вряд ли! Четверо стонавших и хрипевших на земле были несомненной реальностью.

– Кто ж это с вами счеты свел, братва? Да еще так ловко! – поинтересовался Каргин, потом решил, что дело это не его, собственных хватает, и двинул по Самаркандской к Рустем-авеню, а затем в отель, в номер люкс на двенадцатом этаже. В холле, направляясь к лифту, он заметил узкоглазого мужчину, похожего на японца – тот получал у портье свои ключи. Может, был он вовсе не японцем, но о газете Каргину напомнил – о той, которую они нашли вместо сумки с миллионами.

– Японская газета, блин!.. Издеваются, наглецы!.. – буркнул он, ступив в кабинку лифта. – Могли на русском подложить… или хотя бы на английском…

* * *

Интермедия. Ксения

Выехали утром, в самый ливень, на микроавтобусе. Вел его хмурый бородатый мужик, а еще трое, с автоматами, в потрепанном камуфляже, устроились на передних сиденьях. Один из них что-то передал Кериму, но не конверт с деньгами, а небольшой пакетик вроде сигаретной пачки. Керим его тут же вскрыл, послюнил палец, попробовал на язык. Веруня, крутая героинщица, сглотнула и зашептала Ксении: сменял нас, гад, на наркоту. На что нас только не меняли, буркнула Зойка.

Дорогу Ксения не запомнила. Вокруг громоздились горы, над ними висела стая темных туч, а из туч падали на землю потоки воды. Налево, направо, вверх, вниз, от аула к аулу, на перевал, с перевала, в ущелье, из ущелья… Ирку тошнило, Зойка с Ксенией тоже сидели бледные, а Веруня – ничего ее не берет! – клянчила у провожатых травку и обещала дать всем четверым. Дождь, наконец, прекратился, небо посветлело, и за домами, сгрудившимися на речном берегу, дорога вильнула и исчезла в темном жерле, зиявшем в горе. Машина въехала в тоннель, тянувшийся, как показалось Ксении, на целый километр, а за ним – вот она, крепость… Ксения ожидала увидеть замок на горной вершине, окруженный башнями и зубчатыми стенами, но вместо стен был тут бетонный забор с колючей проволокой, вместо башен – вышки с прожекторами и пулеметами, а вместо замковых построек – низкие кирпичные бараки. Один повыше и побольше – дом местного эмира, куда их и отвели.

Пришла мрачная женщина в черном, показала, где вымыться, дала поесть, молвила: поспите с дороги, чтоб к вечеру были как новенькие, вечером байрам[32]намечается, будет эмир пить-гулять да развлекаться. Пройтись можно? – спросила Ксения. Женщина пожала плечами: пройдись, но к забору не подходи. Ежели пристанут, скажешь: я для эмира, только тронь, эмир повесит!

Девчонки улеглись, а Ксения отправилась гулять. Скучное гуляние! Плац, бараки, склады, казематы, какие-то развалины, а вокруг – изгородь из бетонных блоков и горы с повисшими над ними клочьями серых туч… Еще – люди, парни и мужчины, все с оружием, и все глядят на нее как волк на овцу… Ксении стало страшно. Она вернулась в дом, в отведенную для них комнату, и юркнула в постель.

Сегодня в нашей комплексной бригаде

Прошел слушок о бале-маскараде.

Владимир Высоцкий

Ата-Армут, 12 мая

– Ростоцкий его зовут, – сказал Сергеев, прихлебывая кофе. – Ростоцкий Павел Петрович, кандидат технических наук, специалист по автоматике, бывший сотрудник КБ-35. Возраст пятьдесят два года, женат, второй брак, супруга значительно моложе, имеет двух детей семи и двенадцати лет. Здесь с семьей. Работает, конечно, в заводском конструкторском бюро.

– Отлично! – сказал Каргин.

– Взять его за хибок и выкрутить, – проворчал Перфильев, наливая себе третью чашку.

Они пили кофе в гостиной своего люкса. Свежий утренний ветерок шевелил занавески в лоджии, на небе не было ни облачка, солнце сияло, словно умытое вчерашним ливнем. Хороший денек! И настроение у Каргина тоже было хорошим.

– Так просто взять нельзя, – произнес Сергеев. – Контрактник с секретного предприятия, за ним наверняка следят, так что встреча должна состояться как бы случайно и в непринужденной обстановке. Опять же нас он не знает и, возможно, не захочет с нами откровенничать. Правда, я… – Он на секунду замолк, потом, стрельнув серыми глазками туда-сюда, вдруг усмехнулся: – Признаюсь, уходя на пенсию, я совершил должностной проступок – не сдал свое удостоверение. Оно и сейчас со мной. Просроченное, конечно, но если не приглядываться…