Каргин на вопрос не ответил, а задумчиво пробормотал:

– Здоровая штуковина, наверное… Не меньше шкафа, а?

– Вовсе нет – три цилиндрических модуля не больше пивной бутылки. Под панелью управления есть специальные пазы, туда их и вставляют. Проще, чем пушку зарядить.

– В самом деле, проще, – согласился Каргин. – А как вы думаете, Юрий, могли у вас эти модули похитить?

Гальперин возмущенно фыркнул.

– Никогда и никоим образом! Даже я не знаю, где их хранят и сколько изготовлено комплектов. Думаю, не больше двух-трех, и они на месте. Ник Ник с генеральным перед отъездом проверяли. Случись что, такая началась бы катавасия!

– А она не началась, – подытожил Каргин. – Ну и отлично! Только сардарова хитрая рожа мне все равно не нравится.

– Тут у нас с вами полная солидарность, – пробурчал Гальперин.

* * *

В «Достык» Каргин заявился в десятом часу, когда отпели свое муэдзины, когда на небе высыпали ослепительные звезды, а теплый степной ветерок высушил асфальт на улицах, стены, окна и крыши домов, траву, цветы и листья, заставив позабыть об утренней непогоде. Каргин был одет в светлые брюки и рубашку со скромной надписью «Club only»[29]над карманом и имел при себе небольшую сумочку, где лежали бумажник, скотч, кусачки, зажигалка и флакон с водой, слегка подкрашенной чернилами.

Как и прошлым вечером, у дверей стояли на страже рослые швейцары-вышибалы в чалмах и черных поясах. Каргин улыбнулся им как добрым знакомым.

– Прышол, ага? Дэнги получил?

– Получил и пришел, Вахид. – Он сунул за пояс охраннику десять долларов. – Где тут бар?

– Бар налэво, зал направо, а если хочэш дэвушку, Вахида спросы. Вахид плохого нэ пасавэ…

– Спасибо, дорогой. Девушку я сам найду, – молвил Каргин и направился в бар.

На стенах тут мерцали светильники, имитация древних глиняных ламп, потолок был затянут тяжелым малиновым шелком, словно в ханском шатре, и в остальном обстановка была интимной, теплой и волнующей, чему способствовали десяток девиц разной степени обнаженности. Одни сидели у стойки, изогнутой подковой, другие курили, смеялись и чирикали у столиков, обхаживая клиентов, молодых и не очень, стройных и склонных к тучности, с роскошными шевелюрами и с жалким венчиком седых волос. Каргин уселся на высоком табурете, окинул общество зорким взглядом и принял вид человека с двумя насущными заботами: выпить и девочку снять. Потом повернулся и поглядел, кто там шурует за стойкой.

Наливали и подавали три красавицы в восточных одеяниях: шальвары из газа, тесные курточки-безрукавки, браслеты, ожерелья и даже некий намек на чадру. Все молоды и хороши собой, а в полумраке кажутся просто обольстительными, точно гурии в садах аллаха, решил Каргин, присматриваясь и принюхиваясь. Пахло спиртным, разгоряченным женским телом и французской косметикой – видно, прелестные барменши были ее вполне достойны.

Он посмотрел на одну, на другую, поймал взгляд третьей, подмигнул ей и в восторге закатил глаза. Потом властно прищелкнул пальцами – ждать, мол, не привык, подойди, красотка!

Гурия приблизилась, прощебетала магическое заклинание:

– Что будем пить?

– Коньяк, – сказал Каргин. И, вспомнив чай у светлого эмира, добавил: – «Курвуазье»!

Янтарная жидкость хлынула в широкий бокал. Точнее, закапала – порция была скромной.

Каргин выпил.

– Еще!

– Сильная жажда? Отчего?

– Профессия такая.

– Я слышала, банкиры крепко пьют. Еще моряки и летчики. – Голосок у нее был звонкий, и на русском говорила чисто. Темные глаза за кисейной чадрой таинственно мерцали.

– Я не банкир, не моряк и не летчик, – промолвил Каргин. – Я ландскнехт.

Девушка недоуменно моргнула.

– Это кто такие?

– Наемники. Африка, Латинская Америка, Югославия, Иран… И всюду – пиф-паф! Налей!

Возбужденно вздохнув, гурия облизала губки розовым язычком и придвинулась ближе.

– И многих ты убил?

– Трудно сказать. Пожалуй, сотни две.

«А ведь я ее знаю, – подумалось Каргину. – Видел! И не далее, как сегодня, на стенке у светлого эмира… Только масть была рыжая. А черные кудри ей больше к лицу…»

Наверное, можно было не спрашивать, с кем спит и на кого работает эта красотка. Получалось, что у эмира рыльце в пуху, только что за пух? А если конкретней – как вырубили Прохорова? Юмашев мартини приносил из бара… Дряни какой-то намешали?

Левой рукой он поднял рюмку, а правую положил на тонкие пальчики девушки.

– Страшно, Зульфия? Ну, не бойся, не бойся… Сегодня я не на работе.

Глаза у нее расширились.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Сердце подсказало. Такая красавица может быть только Зульфией.

Она отняла руку.

– А мне вот сердце ничего не подсказывает!

– Это мы сейчас поправим. – Каргин вытащил из сумки бумажник, раскрыл, продемонстрировав толстую пачку зеленых, бросил на стойку портрет президента Франклина.[30]– Видишь? Соображаешь, что такое? Плата за кровь, моя красавица! Должен за неделю прогулять. Поможешь?

Кто-то дышал ему в затылок. Он обернулся, встретившись взглядом с высоким черноволосым парнем. Тот сглотнул, отвел глаза, уставился на деньги, потом, наклонившись к Каргину, прошептал:

– Девочка нужна? У меня всякие есть… Сегодня выбора не обещаю, все по клиентам, а вот завтра-послезавтра могу на очередь поставить. К самой лучшей! Молодая, голубоглазая, ноги длинные, волосы русые, чистый шелк… Ласковая! Недорого возьму.

– А я сразу расплачусь. – Каргин нашарил в брючном кармане мелкий российский рубль и сунул его в потную ладонь. – Вот, возьми и отваливай, выкидыш козлиный! Быстро, пока кости целы!

Черноволосый исчез, словно его и не было.

– А ты крутой, – с заметным интересом сказала Зульфия, тоже посматривая на пачку долларов. – Ты, милый, деньги-то лучше спрячь, народ здесь разный ходит. Керимка-сутенер трусоват, однако и посмелей найдутся… – Она расстегнула пуговку на безрукавке. Грудь, судя по виду сверху, была безупречной, упругой и в меру полной. – Что-нибудь еще желаешь заказать?

– Возможно. – Каргин спрятал бумажник в сумку.

– Коньяк?

– Нет.

– Виски?