– Помогаю, – отвечает она. – Доверься мне. – Бросает мне платье и достает черные ботильоны до щиколотки, еще одно приобретение Джулиет. Та где-то прочитала, что они в моде, и явно рассердилась, когда эта модная обувка заняла место в дальнем углу моей гардеробной. С тех пор она больше ничего мне не покупала.

Я заставляю себя слезть с кровати и примеряю платье. Недовольно гляжу на свое отражение, но в глубине души поражена тем, как здорово оно смотрится укороченным. Мои ноги кажутся более длинными, но, как это ни удивительно, не тощими, а полоски – я боялась, что они увеличат и без того пышные бедра и грудь – очень удачно подчеркивают мои формы.

Лула красится в ванной, пока там купают детей, что Грейс воспринимает как дополнительное развлечение, а Элби – как величайшее оскорбление.

– Девчонки, прочь из ванной! – то и дело выкрикивает он, пока Джулиет не напоминает ему, что как мальчик он тут в меньшинстве. Наконец он обматывает бедра полотенцем, так же, как папа, и топает в свою комнату, что-то бормоча насчет «отсутствия уважения» и «личного пространства».

Когда мы уходим, папа и Джулиет сидят в гостиной и делают вид, будто читают журналы, которые они ради такого случая, должно быть, вытащили из мусорного ведра. (У Джулиет каталог «Л. Л. Бин», у папы дико старый «Спортс Иллюстрейтд».) Ясно, что спектакль устроен для того, чтобы дать мне последние наставления.

– Не пей, за руль не садись, – говорит папа, подавая Луле пальто. – Позвони, если нужно будет за тобой заехать. И не задерживайся допоздна.

Я беру с комода шарф и улыбаюсь. Такое впечатление, что за то время, пока я жила у Ноя, они переполнились родительскими указаниями, и теперь эти инструкции буквально хлещут из них фонтаном.

– Знаешь, как я поступала в таких случаях? – Джулиет улыбается, отрываясь от тонких глянцевых страничек с пуловерами и одеялами с вензелями. – Брала стакан пива и тянула его весь вечер. Так к тебе никто не будет приставать.

– Значит, вы предлагаете нам пить пиво? – спрашивает Лула.

– Притворяться, – уточняет папа. – Просто держите в руке стакан и делайте вид, будто пьете.

– Да, это многое объясняет, – говорю я. – Только мы опаздываем.

Я подталкиваю Лулу к двери, даю еще порцию обещаний и почти бегу к машине.

– Итак, вперед, веселиться? – спрашивает Лула, когда мы трогаемся с места. – Добро пожаловать в мир американской молодежи.

* * *

Ветропарк распложен в самом конце длинной и ухабистой грунтовки. На одном конце поля стоят машины, рядом толпа подростков, и дымится только что разожженный костер. Лула ставит грузовичок Скипа на свободное место и что-то кричит в открытое окно.

– С неприметностью покончено, – бормочу я, когда мы вылезаем из машины.

– Куртку оставь, – командует Лула. – Я столько времени откапывала тебе приличное платье не для того, чтобы ты весь вечер прятала его под курткой.

Со стоном бросаю куртку на переднее сиденье. Мне сразу же становится холодно, и я обматываю шею и плечи шарфом Ноя.

Лула тут же устремляется к кулеру, протискиваясь между двумя жалкого вида парнями, которых я встречала на уроках химии. У каждого в руке по пиву, а на лицах – вечное выражение озадаченного удивления.

– Смотри-ка, – смеясь, говорит один из них. – А вот и Малышка Лула.

Лула выхватывает у них из рук стаканы и передает мне один.

– Истинные джентльмены, – сияя, объявляет она, берет меня за руку и тащит к костру.

Мы находим местечко рядом с ветряками, и Лула настаивает, чтобы мы легли на землю и снизу взглянули на гигантские сооружения.

– Они похожи на роботов-динозавров, – говорит она.

Она права. Мельницы выглядят одновременно и доисторическими, и футуристическими, рядом с ними легко почувствовать себя крохотной песчинкой.

– Я не была на тусовках с… – Я замолкаю и задумываюсь. – В буквальном смысле не могу вспомнить, когда в последний раз была на вечеринке.

– Ной не любил тусовки? – спрашивает Лула.

Она садится, делает большой глоток пива, с отвращением морщится и выливает остатки на землю.

– Мы все время проводили с группой, – оправдываясь, отвечаю я. – Репетировали. Или просто гуляли с Россом и его компанией. А чаще просто были вдвоем. Смотрели фильмы. Ничего особенного.

– А я, ребята, всегда считала вас настоящими рок-звездами, – хмыкает Лула.

– Едва ли, – улыбаюсь я. – Но все равно было здорово.

Лула ерошит себе волосы на затылке.

– Я время от времени заваливаюсь на подобные мероприятия, просто чтобы напомнить себе, почему я не бываю на них чаще, – говорит она.

– И тебя ничего не смущает? – спрашиваю я.

– А что меня должно смущать? – с вызовом бросает она. – То, что меня не пригласили? Неуютно себя чувствуешь, только когда волнует чье-то мнение, а мне-то плевать. Я бы тоже не пригласила никого из тех, кто сейчас здесь. Поле – общественное место. Мне нравятся ветряки. Точка.

Я смотрю на Лулу и прикидываю, какая часть из того, что она сказала, правда. Нет сомнений, что-то ее все же волнует. Но она изо всех сил старается этого не показывать. Я оглядываю знакомые лица. Ребята смеются и шутят, пихаются локтями и склоняют друг к другу головы – в общем, делают вид, будто не таращатся на нас. А ведь это довольно приятно – быть среди людей, пусть даже они тебе не друзья.

Через некоторое время кто-то выключает музыку, звучавшую с айпода через портативные динамики, и все собираются в стихийный полукруг у костра. Слышится улюлюканье, крики, и неожиданно между ветряками возникают две фигуры. Они одеты в комбинезоны из металлизированного спандекса, на лицах африканские маски. Если бы я не знала о выступлении Аддисон и Авы, я бы никогда не догадалась, что это они.

Двигаясь словно на шарнирах, они выходят в центр полукруга и в тишине замирают на несколько мгновений. Лула шепчет:

– Вот. Прикольно.

Я пихаю ее, чтобы она замолчала, и, как могу, вытягиваю шею, чтобы видеть поверх растущей толпы.

Опять звучит музыка, пульсирующий электронный ритм, и девчонки начинают танцевать. Сначала их движения механические и намеренно дерганые, а потом, постепенно замедляясь, они становятся более плавными, переходя в хорошо поставленный, красивый современный танец. Одна из девушек – судя по росту, Аддисон – делает несколько переворотов вперед, и толпа реагирует на это восторженными воплями. В какой-то момент музыка замедляется, и девчонки очень грациозно исполняют короткий балет.

В финале музыка опять меняется, и на этот раз звучит быстрая и заводная песня, слова которой знают все. Мы с Лулой вскакиваем – это получается как-то само собой – и хлопаем вместе со зрителями, а девчонки подпрыгивают и извиваются, прежде чем упасть на траву и замереть в изнуренных позах.