демонов вдруг случается прорыв. Буквально за несколько недель маленькая девочка развивается во вполне сформировавшуюся… хвостатую девушку. Впрочем, хвост этот проявляется только в момент возникновения у оборотня сильных эмоций. Тогда же начинает нормально работать их мозг, и включаются все хищные инстинкты.

А вот про то, что лисы-оборотни — людоеды, я знал и без рассказов старика. Потому и размышлял долго, как мне в моем случае поступить. В конце концов, решил, что мне нет дела до жителей этой деревни, как им не было дела до меня. В конце концов, их много, а она одна, пусть разбираются. В результате снова насел на своего единственного деревенского информатора:

— А теперь самое главное рассказывай, где то место, в которое они из внешнего мира приходят? — Ну, да не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что ёкаи отнюдь не все время тут проводят. Да такую ораву прожорливых хищных тварей-людоедов деревня бы просто не прокормила. Хотя, судя по тому, что тут практически нет детей и молодежи, она и не прокормила. В стариках очень мало жизненной силы, для монстров они все равно, что старая подошва, никакой питательной пользы.

— Точно не знаю, господин, — ага, я уже и до господина дорос, — но они всегда приходят в деревню по полю с юга. Там у нас всего одна гора, а за ней небольшая горная долина.

В принципе, если он только не соврал, полученных данных мне должно быть достаточно, я у шурахов учился, у меня даже их мозговой ганглий в черепе в комплект к моему человеческому мозгу выращен, а шурахи — прирожденные мастера пространственной магии. Найду я точку доступа в этот домен извне, а там, после того, как с демонами разберусь, можно будет подумать и над поисками выхода отсюда.

С такими вот оптимистичными мыслями я и к той горе, про которую старик мне поведал, зашагал. Ночь как раз к концу подходит, а днем демоны, в какой-то мере, меньше сил имеют, а потому не рыскают, сломя голову, а отсиживаются в какой-нибудь своей берлоге. Или, в нашем случае, скорее вообще уходят из этого закрытого пространства во внешний мир, оставляя мне прекрасную возможность все там обследовать.

Недолго я в одиночестве прошагал. В какой-то момент времени заметил за собой слежку. Соглядатай был всего один, поэтому решил его захватить и уточнить кое-какие детали. Кстати, это я сам виноват, что за мной вообще кто-то увязался: не стал включать Отвод глаз. Упущение, однако! Отвод глаз на себя накинул, в тыл преследователю зашел. Кстати, этот преследователь и сам не без прикрытия за мной через поле, по открытой местности, тащился. Только использовал не Отвод глаз, а какой-то из видов иллюзий. Много их. Есть основанные чисто на физических свойствах преломления световых волн, есть ментальные заморочки, даже на основе магии стихий — и то бывают.

Не знаю, на каких именно принципах была создана иллюзия моего преследователя, но она оказалась не слишком совершенной. Фигуру толком было не разобрать, но размытое призрачное пятно само по себе внимание привлечь способно. Ну, для тех, кто в утреннем сумраке нормально видит, конечно. Короче, в тыл зашел, и со спины на шпиона с обнаженным ножом набросился.

— Не двигайся, если жить хочешь!

Щуплый вражеский разведчик, ощутив отточенную сталь возле своей шеи, вдруг заговорил тоненьким женским голоском:

— Не двигаюсь я. Только я все равно за тобой повсюду пойду, хоть ты и такой злой.

Тьфу ты, черт! Точнее ёкай! Это же та самая лисица, которая меня чуть без глаз не оставила.

— Как тебя зовут, хвостатая? — Спросил, успокаивая свои боевые инстинкты.

Ну, да, хоть девчонка и стояла внешне вполне спокойно, но хвост у нее в результате моего неожиданного нападения проявился. Перепугалась, бедолага, просто вида передо мной не показывает.

— Айка. А старики в деревне, у которых меня поселили, Химари назвали.

— А как мне тебя называть? — Это я не просто так, насчет имени вопросы задаю, по науке действую, для человека имя — одно из самых фундаментальных понятий в его жизни. Очень правильно к паникующему человеку по имени обращаться. Я знаю, меня, как наследника клана Жуковых, всему этому когда-то очень плотно учили, американца, профессора из Принстонского университета нанимали.

— Стариков я не люблю, злые они, и меня никогда не любили, но Химари мне нравится больше. — О, действует мой вопрос про имя! Уже и хвост перестал кончиком из стороны в сторону мести, и даже, вроде как, более призрачным стал восприниматься.

— Значит, отныне буду называть тебя Химари. Красивое имя, — похвалил я и тут же перешел в атаку: — только со мной тебе идти нельзя, там, куда я сейчас иду, меня могут еще ёкаи поджидать.

Девица только головой на мои слова помотала:

— Я должна идти с тобой. Я это точно знаю. А всех тех плохих ёкаев ты убьешь, ты сильный.

И вот как мне теперь поступить? Если бы это был не демон-оборотень, а какой-нибудь цыпленок, я бы сразу про импринтинг подумал. Цыплята первое же живое существо, которое увидели после вылупления из яйца, автоматически считают своей матерью и начинают за ним бегать…. Интересно, а у кицунэ импринтинг бывает?

Нет, так-то можно было бы ее снова связать и прямо в поле оставить…. Но я на такое зверство решиться не смог. Этак вовсе можно ей психику наизнанку вывернуть, если по два раза за ночь ее связывать. Потому, убрал из руки нож и махнул ей обреченно:

— Иди, если хочешь. Только не со мной, а за мной. В сотне метров позади. Близко не приближайся. И старайся получше эти свои иллюзии накладывать, чтобы не были такими заметными.

— Я сделаю, как ты скажешь. Я вообще все-все буду выполнять, только не прогоняй меня! — Сделала плаксивую рожицу девчонка, и я гораздо сильнее и уже двумя руками замахал:

— Сказал же, можешь идти за мной….

— В ста метрах, ближе не приближаться, — подхватила плутовка. — Могу я еще задать вопрос? Как зовут моего господина и повелителя?

— Артем, — окончательно сдался я, и, чтобы явно не показывать этой сдачи противнику, с самым решительным видом зашагал вперед.

На мое удивление, лисица послушно выждала, когда я удалюсь на сотню метров, после чего пристроилась позади. Правда, иллюзия у нее так и оставалась немного приметной. Ну, на мой взгляд, так-то какие-нибудь крестьяне, не обладающие моей остротой зрения, вряд ли бы ее заметили.

До горы, визуально практически нависавшей над полем, идти пришлось довольно долгонько. Я, привыкший чуть ли не к равнинным просторам моей родины, еще не наработал