Зазвучали тосты, сначала официальные, потом все болеесвободные. Быстро таяла икра в вазочках, от молочных поросят оставались толькобело-розовые косточки, вышколенные официанты летали за спинами пирующихбесшумно и легко, как призраки. Все красней становились лица, все громче смех.

В последний раз восторженное молчание воцарилось, когда припогашенном свете под звуки Первой симфонии Чайковского был внесен в залколоссальный торт, украшенный шоколадной буровой вышкой и березками, отлитымииз сахарной глазури, с ярко-зелеными мармеладными листиками.

Под нервное соло скрипки господин губернатор безжалостновсадил нож в кондитерский шедевр, опять вспыхнул свет, буровая вышка рухнула,березки рассыпались, гости, окончательно расслабившись, принялись поглощатьдесерт и фрукты.

Губернатор курил, прихлебывал горький черный кофе ирассеянно отвечал на вопросы стаи журналистов, допущенных к барскому столу.

– Да, конечно… спасибо… нет, не сразу… вероятно, вышлакуда-то.

– Григорий Петрович, где ваша жена? – Он вздрогнул толькотогда, когда этот вопрос был задан в третий раз, настойчиво и бесцеремонно.

– Вероятно, вышла куда-то, повторил он и отвернулся отфотовспышки.

Сквозь толпу двигалась к нему мощная двухметровая фигура втемно-сером костюме. Начальник охраны Игорь Симкин, потный, бледный, подошел кнему вплотную и, припав губами к уху, прошептал чуть слышно:

– Вероника Сергеевна только что улетела в Москву.

Русов сглотнул, быстро облизнул пересохшие пухлые губы и, нина кого не глядя, вышел из зала. Начальник охраны последовал за ним.

– Передай по связи, чтобы самолет развернули, – едва шевелягубами, приказал губернатор. – Нет… это глупо… невозможно… организуй встречу вМоскве. Пусть вернут назад, отправь за ней мой самолет, чтобы назад летела необычным рейсом, а из Тушина, прямо сегодня…

– Она ведь должна была лететь послезавтра, вашим самолетом,но почему-то улетела сейчас, обычным рейсовым, с городского аэропорта, –растерянно пробормотал охранник.

– Мне твои рассуждения на фиг не нужны, – глухо рявкнулгубернатор. – Кто ее отвез в аэропорт? Кто купил билеты?

– Машина ждала в соседнем переулке.

– Какая машина? Чья машина?

– Выясняем. Уже нашли одного свидетеля. Он говорит, это был«Запорожец», старый, полуразвалившийся. Однако сразу взял скорость около стакилометров.

– Разумеется, номер ваш свидетель не запомнил.

– Темно было, – пожал плечами Симкин. – Встретить в Москве ивернуть, – бросил губернатор и, резко крутанувшись на каблуках, направилсяназад, в банкетный зал.

– А если?.. – растерянно начал Симкин, едва поспевая за нимпо коридору.

– Если ей станет плохо в аэропорту, все равно пусть везут вТушино. Медицинская помощь будет оказана прямо на борту моего самолета.

– Но если ей станет плохо, – чеканя жестким шепотом каждоеслово, возразил начальник охраны, – мне кажется, не избежать скандала.

Они уже стояли на пороге банкетного зала.

– Вероника Сергеевна очень тонкий, ранимый человек, –громко, в чей-то подставленный микрофон, проговорил губернатор, – нам пришлосьпережить сложное время, как известно, предвыборная борьба проходила страшнонапряженно, моя жена переживала и нервничала из-за всей той грязи, которуюобрушили на нас конкуренты и купленная ими пресса. Журналисты не оставляли ее впокое ни на минуту, ей здорово потрепали нервы. Сейчас ей необходим отдых, авозможно, даже лечение. Я намерен отправить ее в Швейцарию в хороший санаторий.Слишком тяжело ей далась эта наша победа.

– Вы хотите сказать, у вашей жены произошел нервный срыв?Депрессия?

– Моя жена просто устала. А вот у вас, господин журналист,совсем плохи дела. Вам надо обратиться к врачу. У вас атрофировано чувствотакта, – жесткий неуклюжий каламбур был смягчен добродушной улыбкой.

– Однако Вероника Сергеевна производит впечатление оченьспокойного, выдержанного человека. Она врач, хирург-травматолог, а этапрофессия предполагает железные нервы, – не моргнув глазом тараторил бойкийжурналист, – неужели она так болезненно реагировала на перипетии вашейпредвыборной борьбы?

– Сейчас я сам прореагирую на тебя болезненно, сынок, –продолжая улыбаться, произнес Русов и добавил еле слышно:

– Отстань, дурак, надоел.

Двое здоровенных охранников уже теснили тощенького репортерас хвостиком на затылке. Он не сопротивлялся. Покинув банкетный зал, выбравшисьна воздух, он быстро зашагал через площадь перед концертным залом, свернул втемный переулок, огляделся по сторонам и, убедившись, что никого рядом нет,вытащил из сумки сотовый телефон, набрал московский код и номер круглосуточногодежурного по отделу светских новостей своей газеты.

– Пусть кто-нибудь дует в Домодедово, надо встретить самолетиз Синедольска. Жена Русова сбежала прямо с инаугурации, полетела в Москву. Нуоткуда я знаю номер рейса? Это совсем не сложно выяснить. Вылетел только что,не больше получаса назад. Пусть нащелкают побольше кадров, а если удастся взятьинтервью, будет вообще класс.

Стюардесса, проходя вдоль кресел, то и дело косилась на двухженщин в боковом ряду. За полтора года работы на борту она впервые видела,чтобы такие разные, диаметрально противоположные люди летели вместе иразговаривали как давние, близкие приятельницы.

Лицо одной из них показалось знакомым, и она мучительнопыталась вспомнить, где же встречала эту стройную холеную дамочку в строгом,жутко дорогом темно-синем платье. Такие наряды редко надевают в самолет. Мадамявно ускользнула с какого-то официального торжества. Возможно, даже синаугурации. Там сегодня весь городской бомонд. А то, что стильная мадампринадлежит к бомонду, да не местному – столичному, это вне всяких сомнений.

Стюардесса увлекалась психологией. Ей нравилось разглядыватьлица пассажиров, угадывать судьбы, биографии, характеры. Она выискивала средипотока лиц несколько самых значительных и интересных, вглядывалась тактично,исподтишка, и сочиняла увлекательные истории, иногда вполне правдоподобные.

Мадам в синем вечернем платье была красива, богата кто-тонаверняка любил ее без памяти. Но вопреки всему этому безусловному счастью, онаказалась такой усталой и грустной, что становилось не по себе, есливнимательней вглядеться в большие ясные светло-карие глаза.

«И все-таки, где я ее видела?» – подумала стюардесса,приостанавливаясь и проверяя, застегнуты ли ремни безопасности. Разумеется, незастегнуты. Грустная мадам и ее вполне веселая соседка так увлеклись беседой,что не услышали радиоголоса, не заметили вспыхнувшего табло.