расслабив мышцы. Прохладные руки легли на спину и понадобилось время, чтобы привыкнуть к этой прохладе. Чуть поведя головой, Лестер открыл глаза, чтобы посмотреть на болтавшую без умолку девчонку.

— Если после твоих усилий я не встану, то топить дом, готовить еду и очищать снег придется тебе самой, — насмешливо предупредил он. Это не было шуткой: других людей вокруг не имелось, а задубеть в нетопленном доме так себе перспектива.

— Тем боле раз ты работала в клинике. Или ты там на ресепшене сидела, завлекая гостей милой улыбкой? — "Вполне могла, приятно зайти в помещение и полюбоваться на красивое твое личико. Можно и второй раз пожелать прийти грешным делом".

— Эй, эй, — ты видимо нацелена и меня в этот список жертв, — возмутился Алек со смехом, чувствуя, что Пенни заигралась в новой роли и явно увлеклась. Не то чтоб он не готов потерпеть, но они уже и так ходили по тонкой грани между приличым и сорваться в пропасть разврата. Впрочем, против он не был, иначе бы загадал желание куда более невинного и безопасного толка. Руки ее скорее дразнили. чем в самом деле справлялись с поставленной задачей. Думать о том, что это не то, чем кажется становилось все сложнее, как и вообще думать о чем-то, кроме желания развернуться на спину, припомнив ей недавнюю шутку про снова сверху, подтянуть к себе и нырнуть вместе с жаркой этой девочкой в тягучую заводь уже стягивавшего нутро желания.

"Держи себя в руках, Лестер. Она уже на волосок от мыслей, что ты не такой уж мудила, при всех недостатках. Еще немного и решит погостить подольше. Ты же этого не хочешь?"

Ответ должен был бы быть однозначным, но не был, а уж повернувшись после неожиданной ее просьбы, Алек растерял и те крохи уверенности, что успел наскрести по сусекам личного, мало приятного, жизненного опыта.

— Я привык замечать, как девушка кончит, и предпочитаю принимать в этом активное участие, — не стоило так шутить, не стоило смотреть на нее с обещанием и вызовом одновременно.

"Чего ты добиваешься, Алек? Зачем играешь, как с пойманным мышонком. Ты даже есть ее не планируешь. Так понадкусываешь и все. Это что? Месть женскому миру? Низко и подло, майор Лестер."

Алек сжал зубы, злясь на себя и нее одновременно. На то, какой соблазнительной была, как хотелось протянуть руки, чтобы поймать ее запястья, спеленав до полного контроля. На то, какими притягательными казались губы, болтавшие беспрестанно какую-то бессмыслицу. И на то, что не хотел сдерживать себя, отказывая в приятности. За это особенно сильно.

Он даже собирался прекратить это, ссадив Пени с себя, но она принялась дурачиться, щекоча его бока. Алек не боялся щекотки, но ему отчего-то стало смешно. Она вела себя то как опытная соблазнительница, то как маленький ребенок. "И этой женщине 30 лет. Невероятно. Биполярка какая-то ей богу. Очаровательная биполярка, чего уж".

"Алек, ты одичал до безумия. Так и знай".

Игнорируя ее вопрос, мужчина пожал плечами, провоцируя попробовать еще раз. Дождался, когда любопытство сгубит кошку (как предсказуемо и легко тобой управлять, девчока) и внезапно вскрикнул, дернувшись. Девчонка оторопело подскочила, комнату наполнил смех.

— Защекотать до колик это вряд ли, скорее помру со смеху, — давясь приступами смеха, выдавил он из себя. Глаза его смеялись и внутри разлилась какая-то легкость, которой он давно уж не испытывал при разговоре с людьми.

— Да ладно тебе, — глядя в нахмуренное лицо, Алек, наконец, затих. — Не я это начал, девочка.

Ссадив Пенни с себя, Алек поднялся и сел рядом на диван.

— Ложись, научу тебя и этому тоже. Так и быть.

Пенни

Пенни улыбалась, рассматривая тело Алека. Опять он выдавал вот эти вот свои пошлые шуточки, от которых щеки краснели. Теперь-то он к ней лицом! А про сверху, она шутила, когда была за его спиной. При этом, Пенни казалось, что неловкость чувствовала только она одна. Мужчина же будто упивался тем, как она реагирует на его слова. Его глаза… улыбались? Так бывает?

— Да, я работала в клинике, — пряча глаза, Пенни решила ответить, чтобы не думать о пошлости, на которую съезжал Лестер, — считаешь, с милой улыбкой можно только на ресепшене сидеть? — она улыбнулась и мельком посмотрела в его глаза, продолжая массировать мужские грудь и плечи, — Я работала медсестрой в отделении скорой помощи. Меняла повязки после травм, — она провела пальцем по одному самому заметному шраму на груди Алека. Она видела, что и на спине его были шрамы, — ставила капельницы и еще много чего делала… — она вздохнула, а потом с улыбкой добавила, — и, да, иногда некоторые пациенты, придя в сознание, видели эту милую улыбку. Спасибо за комплимент.

На самом деле, Пенни не любила вспоминать и говорить о своей работе в “скорой”. То есть, сама работа была ей не в тягость и в общем-то занимала большую часть её жизни, чтобы совсем её не обсуждать. Просто всякий раз при упоминании о работе, она не вспоминала о том, как меняла повязки или искала вены, чтобы вставить иглу, она вспоминала эмоции и в частности боль в глазах людей. Пенелопа была довольно впечатлительной, но на работе часто приходилось оставаться железной или наоборот выдавливать из себя улыбку и сочувствие, чтобы людям не показалось. что ты бесчувственная тварь. Редко бывало такое, когда она уходила домой не с опухшими от слез глазами. Но были и положительные эмоции в её работе. Хоть и было их ничтожно мало, так мало, что в конце-концов Пенни не выдержала и эта тяга помогать людям куда-то делась, вынудив её уйти из клиники. Ей повезло, родители оставили ей книжную лавку, чтобы она имела возможность хоть как-то зарабатывать. Но некоторые угрызения совести сейчас она всё же испытывала. Ковид пришел неожиданно и заблокировал её здесь, в Ирландии. Возможно, будь она в Лондоне, она опять убивалась в клинике. А сейчас сидит верхом на каком-то красавчике, которого знает сутки. Массаж вот делает. Развлекается.

Если бы Пенни меньше в облаках, то и сама бы поняла, что Алек не боится щекотки. Он казался теперь какой-то непоколебимой стеной. Таким серьезным и твердым. И от волков спасет, и дрова нарубит на раз-два, и щекотки не боится. Но тем не менее, он смеялся. Он смеялся. В его глазах стена будто трещину дала. Пенни даже не сразу сообразила, что смеется он просто от души, а не от её неумелых попыток защекотать его, потому что это не вязалось с его образом сильного и нерушимого.

Пенни