не позволял себе выгнать в недружелюбный ночной лес беспомощную наглую девчонку. Какая пошлая ирония.

Пенни

Всё изменилось ещё до этого тяжёлого взгляда. Льюис и сама знала, что делает. Но не могла она промолчать, не могла не спросить. Когда-то вообще бывает удобное время для таких разговоров? Это не спросить за завтраком точно. А сейчас, когда за окном стремительно темнеет, а вокруг такая разряженная обстановка, казалось бы, идеальное время для разговоров по душам. Но нет же! Если бы взгляд умел убивать, мёртвое тело Пенни уже лежало бы на этом диване.

Глаза Алека стали будто темнее, а челюсти сжались. Только теперь Пенелопа осознавала, насколько она была наивной и насколько большую ошибку сделала, затеяв этот разговор. Она действительно хотела с ним по душам поговорить? Вот с ним? Кажется, она не дышала всё то время, пока мужчина молча смотрел на неё. Разочарование четко читалось в его глазах. Уж лучше бы обняла его, как и хотела. Если злоба это обычное его состояние, то действительно прекрасной возможностью поблагодарить его — это проявить нежность и подарить какие-то положительные эмоции..

ЧТО?!

Снова будто пощёчина. Глаза тут же начало щипать от слёз и его резких слов. От гадких слов. Раздвинутые ноги — приём?! Ох, нет…

Наивная Пенни! К тридцати годам уже пора бы запомнить, что мужчины секс воспринимают как расплату за что-то или как способ что-то получить, но никак не удовольствие! Что вы!

Щеки её вспыхнули и она злилась на него теперь не меньше, чем он на неё, уж точно. Ещё Пенни злилась и на себя. Хотелось опять зарыться в свой домик и не общаться ни с кем. В другой лес пойти, может?!

Она всхлипнула, когда мужчина наконец-то отвернулся от неё. Пенни видела, как напряглась его шея, какими жёсткими стали его движения, когда он поднимался и выходил из комнаты. В какой-то момент Льюис хотела броситься за ним, чтобы обнять и извиниться, но понимала, что во-первых, это не принесет ничего хорошего, потому что судя по его реакции, никаких объятий между ними точно больше не будет, а во-вторых, за что она вообще хотела извиниться? За то, что хотела ему помочь? Пенни искренне считала, что живя в такой глуши, один на один со своими проблемами, ему просто необходимо было поговорить с кем-то. Почему бы не с ней?

Возможно она ошибалась. И не надо было ему говорить. А если бы хотел говорить, то не бежал бы в глушь…

Когда дверь за Алеком закрылась, Пенни вытерла слёзы с щёк и откинула голову на спинку дивана, глазами уткнувшись в потолок. Некоторое время она сидела так, размышляя, что делать дальше. Уйти она не могла, да и вряд ли Алек её отпустит, а вот жить до завтрашнего утра им под одной крышей надо как-то. Желательно мирно.

Льюис поднялась с дивана и прошла в кухню к раковине. Надо было чем-то заняться и отвлечься. Уборка или готовка хорошо помогали.

Она вспенила губку и начала натирать тарелки. Подумать только! Ноги она раздвигает, чтобы поговорить с ним. Уж не маленький, должен понимать, что не для того, чтобы поболтать, она ему свой язык в рот толкала.

Обида и злость, казалось, выливались вместе с пеной на посуду, вот только пена смывалась с водой, а эмоции — нет.

Льюис уже вытерла посуду, когда мужчина вернулся в дом. Отлично.

— И к твоему сведению, я не лезу не в своё дело! Я поговорить пытаюсь, — она остановилась напротив Алека с кухонным полотенцем в руках, с силой вытирая пальцы, которые уже давно высохли, — секс был приемом? Серьезно так считаешь?! До того, как…как я пришла к тебе, я не слишком-то хотела знать, что у тебя там внутри, — она кивнула на его грудь, руки всё ещё были заняты полотенцем, она неистово шеркала свои пальцы и ладони, будто это могло помочь успокоить нервы.

— Лезть не в своё дело, я могла и без секса, когда осталась наедине с твоим прошлым там наверху. Но у меня и не такие методы, Алек. Я подумала, что, может этот человек хотел бы с кем-нибудь поговорить? Может, сгожусь я ещё на что-то, кроме приятного секса! — последняя фраза перешла почти в крик и Пенни с трудом остановила себя и эту истерику. Она вдруг поняла, что всё это время держала и зачем-то натирала полотенцем руки. Будто опомнившись, она повернулась и повесила полотенце на крючок.

— Если не хотел говорить, мог бы сказать об этом. Просто сказать: "Я не хочу говорить об этом, Пенни"! — она сжала кулаки и снова встала напротив, — это было бы проще, чем обижать меня. Или ты так не умеешь?

Финал

Алек

Алек вернулся, когда замёрз. Вернее, когда замёрз настолько, чтобы не вспыхнуть моментально и не убить эту идиотку любопытную, если она откроет свой рот, желая договорить. С женщинами такое часто случалось.

Стоя на террасе, Лестер пытался вернуться в реальность, запихивая флешбеки из прошлого обратно в чулан памяти. Туда, где им самое место. Где-то там, в глубине души, он знал, что Пенни полезла в это все не со зла. Не было в ее глазах ни злобливости, ни подлости. Только слезы. Он пребольно хлестнул ее словами. Намеренно, жестоко, полностью отдавая себе отчёт в сказанном.

"Это был грязный прием, майор Лестер."

Просто отчаянно хотел отбить любую охоту спрашивать что-то ещё, узнавать его или о нем, допускать мысль, что он хороший парень и… никаких "и" быть не могло. И Алек использовал проверенный способ прочертить между собой и этой Льюис межу. Ударил по больному, понимая, что прийти вот так вчера к незнакомому мужчине ей не было плевым делом. Не была она похожа на любительницу случайного перепиха. Слишком искренне смущалась от скабрезных шуток, которыми он намеренно ее задевал, чтобы проверить свои догадки. Какой бы ни была причина вчерашнего поступка, это точно не от ее доступности и неразборчивости в связях.

Алек только убедился в этом во время панической атаки после аварии и даже нынче вечером, во время ее провокационных танцев. Воспоминание об этом было теплым настолько, что Лестер шумно выдохнул качнув головой. Потёр щетинистую щеку ладонью, поджав губы.

"Зачем ты все испортила, Пенни?"

Ну неужели простое любопытство всего этого стоило. Ну какое ей дело, если завтра ее уже здесь не будет! Неужели он так похож на любителя психотерапии?

На зоне ему прописали обязательное посещение местного мозгоправа. Отказаться, естественно, было нельзя. Тощий, флегматичный сверчок-психиатр пытался убедить