– А потом родился Трэвис, – говорю я.

– Да. Но до него у меня было еще два выкидыша.

Я кладу ладонь на руку Элизы и тихонько поглаживаю ее. Если мои молитвы будут услышаны, то у них появится второй ребенок, которого она так отчаянно ждет.

– Клер, этим я хочу сказать, что в итоге мы со Скипом вместе. Он мой лучший друг. А Трэвис – весь наш мир. Скипу было сложно оставить свою мечту, но сейчас он счастлив. Крис, кажется, повеселел, но он еще не полностью вернулся. А когда ты недоволен своей жизнью и собой, то никто не может тебя осчастливить. Ты тоже не счастлива, и это понятно. Уверена, многие семейные пары проходят через то же самое. Дай ему время. Но не ищи утешения в объятиях другого мужчины. Я понимаю, Дэниел кажется рыцарем в блестящих доспехах, но сейчас вы видите друг в друге лишь самое лучшее. – Она замолкает, а потом спрашивает: – Кстати, что с его прошлым?

– Я не знаю. Он в разводе. Детей нет. Вряд ли он ищет долгих отношений.

– Но он ведь знает, что ты замужем?

– Да. И я ясно дала понять, что мне не нужно ничего, кроме дружбы.

– Такой красавец – искушение для женщины, – предостерегает меня Элиза.

– Я больше не обращаю на его внешность особого внимания.

Конечно, я лукавлю. Иногда я все-таки любуюсь им, особенно когда он улыбается. Но я не говорю Элизе, что меня привлекает вовсе не его внешность. Скорее, это особое чувство, которое я испытываю рядом с ним, – будто я важна для него. То, как он смотрит, слушает меня, чего совершенно не делает Крис.

– Как считаешь, мужчина и женщина могут быть друзьями? – спрашивает Элиза. – Просто друзьями?

– Боюсь, это скользкая дорожка.

– И зачем ему это?

– Не знаю. Может, он считает, что, если проявит терпение и выждет, я пересеку черту.

– И ты это сделаешь?

– Тогда все лишь станет хуже, – говорю я, уклоняясь от прямого ответа. – Я действительно кажусь одинокой? Ты это ощущаешь?

– Я заметила, что тебе одиноко. Но отчаявшейся ты не выглядишь. Если ты об этом.

– Может, я эгоистка, но мне хочется почувствовать любовь Криса. Хочется закутаться в нее, иметь какую-то опору. Я не собираюсь умолять своего мужа, чтобы он обнял меня, особенно тогда, когда мне это больше всего нужно. Мы не двигаемся с мертвой точки, не пытаемся вернуться к прежним отношениям, ведь на это требуются время и усилия с обеих сторон, а у нас нет ни того ни другого. – Я качаю головой и замолкаю, наблюдая, как дети забираются на самый верх игрового городка, а затем спускаются по извилистой горке, которую так любят. – Я поклялась, что не стану, как некоторые жены, жаловаться, что мой муж слишком много работает. Крису всегда хотелось обеспечивать нас, карьерный успех доставляет ему удовольствие. Он же не потому не идет домой, что зависает в барах.

– Или на скачках и в казино, – добавляет Элиза.

Я киваю, понимая, что она говорит про Бриджет.

– Он нуждался в этой работе, и я дала ему свое благословение. Но это не значит, что я не замечаю его отсутствия и мне все равно. – На глаза наворачиваются слезы, и я усиленно моргаю, прогоняя их. – Элиза, я стараюсь держаться. Изо всех сил стараюсь. Но у Криса всегда находится что-то важнее меня.

– Клер, только не позволяй, чтобы это зашло слишком далеко. Не повтори наших со Скипом ошибок.

Ее слова отрезвляют меня как ушат холодной воды.

– Элиза, все совсем не так. Рядом с Дэниелом я счастлива. Но между нами никаких сложностей.

Знаю, насколько нелепо звучат мои слова. Конечно, все запутано. Может, Дэниел мне и друг, но он все же мужчина. Нужно помнить об этом.

– Сейчас – да. Но кто знает, что будет дальше.

Слова Элизы эхом раздаются у меня в голове. Мы забираем детей и идем домой. Солнце уже не такое яркое, скоро совсем стемнеет. Дети устали и еле плетутся за нами, однако довольны и радостно улыбаются, указывая на украшения, приготовленные к Хеллоуину на нашей улице. Кое-кто из соседей действительно отличился, поставив во дворе гигантскую надувную ведьму и прикрепив на фасаде дома черных пауков, якобы забирающихся внутрь. Рядом с тротуаром лежит огромная куча костей, увенчанная черепом.

До меня вдруг доходит, что Хеллоуин – единственное время, когда мы с готовностью достаем из шкафов свои скелеты.

– Что хочешь на обед? – спрашиваю я.

Стою в проеме, ведущем в гостиную, а Клер сидит на диване, по обыкновению скрестив ноги, и читает книгу.

– Что-нибудь горячее. – Она улыбается и, поежившись, кладет на колени плед.

Если температура станет еще ниже, то из серых туч, пожалуй, пойдет не дождь, а снег.

– Ты, кажется, замерзаешь, – говорю я, хотя, по мне, совсем не холодно. – Когда тебе нужно поесть?

Находясь рядом с Клер, я стараюсь подстроиться под ее режим, ведь ей нужно регулярно питаться.

– Скоро. Решил что-нибудь приготовить? – спрашивает она, откладывая книгу и глядя на меня.

– Вряд ли это можно назвать готовкой, – признаюсь я. – Но могу сделать отличный бутерброд. Хочешь с индейкой? Ветчиной? Ростбифом? У меня все это есть. Еще я купил швейцарского сыра.

Подхожу к терморегулятору и слегка добавляю тепла. Краем глаза замечаю, что Клер следит за моими движениями. Я поворачиваюсь к ней, и она краснеет, будто не ожидала, что я подловлю ее на этом.

– На что смотришь? – спрашиваю я.

Румянец на щеках Клер становится ярче.

– Ты очень симпатичный, – говорит она и быстро отворачивается.

Клер явно смутилась, очевидно, она не собиралась этого говорить. Обычно она очень тщательно подбирает слова, чтобы меня не провоцировать.

– Считаешь меня симпатичным? – улыбаюсь я.

Мне нравится, что она так думает, и я ни за что не пропущу ее слова мимо ушей.

– Уверена, все считают тебя симпатичным, – отвечает Клер. – Прекрати издеваться.

– Ну, может, не все, – говорю я и пересекаю комнату, чтобы сесть рядом.

– Притворяйся скромником сколько хочешь, но я на это не куплюсь. Могу себе представить, какие предложения ты получаешь, когда останавливаешь женщин.

– Не так уж часто это бывает, – фыркаю я со смехом.

– Да, конечно, – говорит Клер.

– Ладно. Время от времени мне предлагают определенные услуги в обмен на снисходительность.

– Как нелепо, – корчит она рожицу.

– Ага. – Я поднимаюсь и направляюсь на кухню. – Индейка и сыр? – бросаю я через плечо.

– Да, – говорит она.

Я так и думал, это ее любимая еда.