Ладно, В. Л. Попову извинительны небольшие оговорки: свой огромный профессиональный опыт он получил до наступления эры ДНК. Однако вот что он рассказывает о материалах, которые были переданы Нагаи:

М-да. По-моему, заходить с такой карты против Иванова, Гилла и Рогаева с коллегами немного рискованно: не говоря о прочем, сомнительно, чтобы царь носил охотничью жилетку на голое тело. Отзывы специалистов по поводу публикации Нагаи, Попова и соавторов приводит Майкл Кобл, бывший руководитель научных исследований в Лаборатории ДНК-идентификации ВС США, принимавший участие в изучении останков Романовых одновременно с группой Рогаева[87]. По его и не только его мнению, последовательность, в которой “гетероплазмия” наблюдается аж в семи позициях, может быть исключительно результатом загрязнения, при этом загрязнения соответствуют азиатским гаплогруппам, и вообще работа не производит впечатления блестящей.

Кобл рассматривает и другую критическую статью: ее первый автор – Алек Найт из Стэнфордского университета, один из соавторов – Лев Анатольевич Животовский из ИОГен РАН[88]. Авторы статьи подвергали сомнению успешность полимеразной цепной реакции, которую проводили Гилл и Иванов: по их мнению, в столь деградированном образце ПЦР не могла пройти успешно, значит, дальнейшие работы велись с привнесенной современной ДНК. Кроме того, они сами исследовали образец кости сестры императрицы Елизаветы Федоровны, казненной в Алапаевске вместе с другими Романовыми на следующий день после казни Николая с семьей – и не смогли получить фрагментов крупнее 128 нуклеотидов. Полученная ими последовательность мтДНК не соответствовала опубликованной Гиллом и Ивановым последовательности мтДНК императрицы Александры. Из этого они сделали вывод о недостоверности идентификации ее останков. По неизвестной причине Найт и Животовский не упоминали, что мтДНК Александры совпала с мтДНК принца Филиппа, а полученная ими последовательность “Елизаветы” – нет. К тому же в их собственной работе была обнаружена смесь мтДНК, и в определении итоговой последовательности они использовали некорректные процедуры. Кобл дает ссылку на дискуссию в журнале Science 2004 г.[89], в том числе ответ Найта и соавторов, в значительной части дублирующий публикацию конца 1990-х гг.[90]

Каков же итог? Сегодня выводы, сделанные генетической экспертизой по “делу о царских останках”, считают верными практически все специалисты, о них одобрительно отзывались нобелевские лауреаты Джеймс Уотсон и Маршалл Ниренберг. Идентификация Романовых сыграла в мировой криминалистике не менее важную роль, чем поимка Колина Питчфорка. Теперь доказано, что даже кости, обожженные в костре, залитые кислотой и пролежавшие в земле целый век, можно заставить “говорить”: ПЦР, анализ STR и мтДНК работают и в этом случае.

Вероятность того, что образец 4 принадлежит последнему российскому императору, по сравнению со случайным совпадением, после исследований Рогаева и соавторов превысила сотни миллиардов, 10 в 22 или 23 степени. А чтобы окончательно добить скептиков – чуть позже группа Рогаева нашла в ДНК екатеринбургских образцов мутацию, ответственную за развитие гемофилии[91]. Как известно, царевич Алексей унаследовал эту болезнь по женской линии, от королевы Виктории. Мутация была найдена у него, у его матери, а также у Анастасии (женщины могут быть носительницами гена гемофилии, даже если у них не проявляются симптомы).

Таким образом, “дело об одиннадцати расстрелянных” можно считать закрытым. Тем, кому очень дороги результаты “белогвардейского расследования” или какие-то личные представления о правильном ходе истории, стоит спросить себя, готовы ли они признать сомнительными все результаты современной ДНК-экспертизы. Если недостоверен результат работы экспертов в деле о Ганиной Яме, то недостоверны и все прочие аналогичные исследования, от идентификации жертв катастроф до определения отцовства.

Вернее, дело можно было бы считать закрытым, если бы не упорное противодействие правых кругов. Погребение останков Алексея и Марии в октябре 2015 г. почти состоялось, но опять было отложено на неопределенный срок, “до получения новых доказательств”[92]. Екатерининский придел Петропавловского собора закрывают, когда в соборе идет служба. Результаты экспертизы признала Русская православная церковь за рубежом – но Московская Патриархия продолжает сомневаться.