него. «А что, — подумал Клим, — двадцать два года прошло, самое время обновить клятву».

Медсестра в сердцах хмыкнула, но уступила: выдала Жене бланк и ручку.

— Свобода, — выдохнула Женя, выйдя за порог больницы.

— Я ускользнул от Эскулапа, худой, обритый — но живой, — засмеявшись, процитировал Клим.

— Вообще не смешно.

— Согласен. Извини. Что дальше?

— Душ. А потом я сообщу Семену радостную новость.

Пойти с ней к Семену Владимировичу Женя Климу не разрешила. Сказала, что он не даст ей разгуляться, и предложила побродить по Оленьку, дабы скрасить ожидание. Для человека после комы Женя действовала на удивление бодро. Но Клим видел: она зла и напугана, это-то и есть топливо.

И вот сейчас, разобравшись с делами и более не имея возможности вложить свой ужас во что-то продуктивное, Женя покрылась иголками и приготовилась отбиваться. Поскольку, если не считать детей, чьи крики уже стихали вдали, на пустынном берегу Оленька они были вдвоем, видимо, от него.

Какое-то время они продолжали идти молча. Женька кусала губы, Клим созерцал пейзажи. За долгие годы он уяснил, что нет смысла тратить время на подготовку к ее взрывам, лучше использовать его на что-то более полезное.

— Про Оленёк существует две легенды, — наконец подала голос Женя. — Первая гласит: жил человек, и сделал он столько зла, что был сослан богами в тундровую глушь, обратился в реку и теперь обречен на вечное одиночество.

Она замолчала.

— А вторая? — спросил Клим.

— Она очень похожа, — после небольшой паузы вздохнула Женя. — Скитался по земле человек, и был он так одинок, что превратился в реку…

В ее словах Климу послышалось скрытое сравнение.

— Ты не одинока, — сказал он.

Женя не ответила.

— Знаешь, что я понял? Часто мы сами делаем себя одинокими. Возводим стены и не замечаем тех, кто просит пропустить за них.

Женя остановилась и повернулась к реке.

— Первым же рейсом отсюда улетим в Якутск, потом вернемся домой. Я поговорю с Максимом. Если верить моему выписному эпикризу, то я до сих пор при смерти, так что вряд ли кто-то скажет что-то против, если я не выйду на работу. Весь август я буду его. Разумеется, если он захочет.

— Разумеется, он захочет. Но совсем вся — это плохой вариант, не надо таких жертв, так ты снова сбежишь от нас через неделю. Жень, а давай куда-нибудь рванем втроем. У меня же тоже в августе отпуск. Поверь, вне четырех стен с ребенком проще.

— Ты серьезно?

— Да.

— Надо подумать…

— Надо не думать, а делать, а то так еще двадцать лет потеряем. А как вернемся, я свожу тебя к своим родителям.

Женя резко обернулась.

— Что?

— Я хочу представить им тебя. Они давно об этом просили.

— Клим… Я…

— Что ты?

— Мы ни о чем не договаривались, — тихо, но уверенно произнесла Женя.

— Эй, ты съела MM’s!

— Клим!

— Ты не хочешь быть со мной? — серьезно спросил он.

На мгновение ему показалось, что сейчас она скажет «нет». Но она ничего не сказала. Вновь отвернулась к реке.

— Жень, поговори со мной, — потребовал Клим. — Давай же. Сейчас мы одни и спешить нам некуда. Ты давно разлюбила меня, да?

— Нет... Но это слишком серьезный шаг. Я не могу принять решение так быстро.

— Почему? Ради этого нам потребовалось прождать двадцать два года, забраться на край света, а тебе едва не умереть. Что тебе еще нужно, чтобы принять это решение?

— Ты не понимаешь…

— Да. Не понимаю.

— А если все пойдет не так…

— Мы и так вместе последние двадцать лет. И вроде пока что все идет так. И знаешь, я начинаю думать, что ты не этого боишься.

— А чего?

— Ты боишься позволить это себе, а это разные вещи. Женя, что случится, если ты подпустишь меня ближе?

Маленькая девочка в пустой комнате, протягивающая к нему руки. И барьер, который он не смог преодолеть. Потому что как бы сильно она не хотела к нему, она себе этого не разрешила.

Клим развернул ее к себе за плечо. Женя позволила, но при этом старательно не смотрела ему в глаза.

— Если ты разрешишь себе это? Что будет? — повторил он.

Она закрыла глаза. Из-под сомкнутых век скользнула слеза.

— Просто скажи мне.

— А вдруг все выйдет из-под контроля? — выдохнула Женя.

— Из-под чьего контроля?

— Моего.

— А зачем тебе все контролировать?

— Чтобы все было в порядке…

Клим не удержался и прижал ее к себе.

— Тебе не нужно все контролировать, — вздохнул он. — Люди вполне могут решать сами за себя. Ты не в состоянии повлиять на то, что с ними происходит. Ты не ответственна за них. Только за себя. Так и реши только за себя. Твоя мать сделала свой выбор. Твой отец умер не потому, что ты плохо заботилась о нем. И Владимир Павлович тоже. Они просто были очень стары. А тот дебил семнадцать лет назад наговорил тебе гадостей, потому что ты задела его самолюбие, и на самом деле его интересовал только он сам, а не ты. И это все не твоя вина. Да, ты можешь ни к кому не привязываться. И обратиться в реку. Но знаешь, почему с тем человеком такое случилось? Потому что это была не жизнь. Держись он хоть за кого-то, он бы остался самим собой. Ты хочешь стать рекой?

Женя заплакала.

Клим смотрел на воду и ждал, когда она успокоится. И жалел того неведомого ему человека, что однажды ощутил себя настолько одиноким.

Наконец Женя затихла и подняла к нему лицо. Оно блестело от слез. Смотрела она насупившись и явно готовясь защищаться. Клим вытер ее щеки. Она насупилась еще сильнее. Смешной ежик.

— Не бойся, — улыбнулся Клим. — Все будет хорошо. Тебе понравится. От тебя не потребуется ничего сверхъестественного. Обещаю, не будет ничего, чего ты не захочешь. Просто я буду ближе. Я хочу за тобой поухаживать. Разреши мне.

Он думал, его последние слова ее успокоят, но глаза у Жени стали большими, и она попыталась отстраниться.

— Ты чего? — не понял Клим. — Что я опять сказал не так?

— Клим...

— Ты правда думаешь, что если примешь