дай мне просто дожить до вечера.

— Ты записалась?

— Да.

— Во сколько?

— В пять.

— Я заеду за тобой?

— Как хочешь.

— Жень!

— Тебе не нужно со мной идти.

— Ты сама только что сказала: как хочешь. А я хочу. Все, закончили обсуждение.

Вот так. Взял и решил. Как у него это получается? Ей для каждого шага нужно столько решимости, сколько в ней отродясь не водилось.

Она поморщилась и дотронулась до груди.

— Болит? — спросил Клим.

— Поднывает, — призналась Женя. — Хотя, может, мне просто кажется. Мне вообще уже кажется, что начинает болеть все… Так! Я же попросила…

— Я заеду, — подытожил Клим.

— Ладно, — не стала спорить в этот раз она.

И скрылась в своей комнате.

Пока они ехали в медицинский центр, Клим то и дело кидал на нее взгляды. В конце концов Женя не выдержала и огрызнулась:

— Что такое?

— Ты белая, — просто ответил он. — Жень, не бойся, ведь это не обязательно…

Он не договорил. Женя прикрыла глаза.

Девушка на стойке регистрации попросила ее заполнить бумаги, она начала, но рука дрожала, и Клим отобрал у нее ручку.

— Нужно указать человека, которому можно передать информацию в случае чего, — сказал он, дойдя до конца формы.

— Впиши себя, если не против, — прошелестела Женя.

Она всегда вписывала его. Не отца же. Нельзя волновать...

Кода Клим закончил, девушка забрала бумаги и объяснила им, куда идти. Клим довел Женю до нужного кабинета и сел с ней на диванчик. Нашел её ладонь и сжал. Она не ответила, но и руку не выдернула.

Ее мутило. Сейчас она зайдет в кабинет, и ее жизнь уже никогда не будет прежней. Может быть, если сбежать отсюда, если притвориться, что она ничего не находила… Это болезнь съест ее не сразу. Она выиграет время…

Грудь болела все сильнее.

— Хочешь, пойду с тобой? — спросил Клим.

— Тебя не пустят…

— Пустят. Я же муж.

«Муж», — повторила про себя Женя.

Огляделась. В коридоре сидели еще женщины. Многие были с мужьями, кое-кто с детьми. И невозможно догадаться, кто почему здесь оказался.

— Жень…

— Не надо, — шепнула она.

Она не настолько трусиха. В кабинет она зайдет одна. Потому что заслужила. Потому что…

Отче наш…

Есть ли у нее еще право молиться за себя?

— Евгения Савельевна? — доктор вышел из кабинета и приглашающе раскрыл перед ней дверь.

Женя рывком встала с диванчика. И пошла вперед. Дверь за ней закрылась.

— Все нормально, — сказала Женя, выйдя из кабинета. В руке она сжимала заключение. Клим не стал просить показать его сразу же, и она была ему за это благодарна: у нее пальцы свело.

Она оплатила прием, они вышли из здания и дошли до машины. В машине Женя откинула голову назад и прикрыла глаза.

— Узловая мастопатия, — сказала она.

Клим все-таки забрал заключение, вчитался. Ничего страшного там действительно не было. Диагноз… Список препаратов… Все лечилось медикаментозно.

— Ну так хорошо же! — едва не рассмеялся от облегчения он. — Жень, все, выдыхаем.

Выдыхаем. Вместе.

— Ага.

И она правда выдохнула. Получилось напряжённо.

— Жень, ты там себя уже похоронила, да? — поинтересовался Клим.

— Кремировала, — поправила Женя. — Обещай мне, что если я умру, ты меня кремируешь. Не хочу под землю.

— Так! — рявкнул Клим. — А ну прекрати! Что за разговоры?! И вообще, ты еще не профессор!

— А я им стану?

— Обязательно.

— Угу, с нашей-то кафедрой…

— Ты их всех уделаешь и однажды станешь главой кафедры.

Женя улыбнулась. Все еще напряженно, но уже слегка мечтательно. Да, она будет жить. А пока она жива, есть шанс все исправить, переиграть, стать смелее и добиться своего…

Стать хорошей матерью для Максима. Не для этого ли Бог сохранил ей жизнь?

— Как прошел прием? — спросил Клим.

Она пожала плечами.

— Нормально. Сбор анамнеза, пальпация, УЗИ… Врач поругал меня, что грудью всего две недели кормила, говорит, а что вы хотели, естественное вскармливание снижает риск рака молочных желез на двадцать два процента… Теперь либо еще одного рожать, либо бояться…

— Чего? — потрясено воззрился на Женю Клим. — Так, к этому врачу больше не ходим.

— Но он же прав.

Разумеется, врач был прав. Кормление грудью в разы повышает иммунитет ребенка. Но у них с Максимом что-то не задалось с самого начала. Он никак не мог ухватить сосок. А если хватал, то разжевывал его до трещин, плохо набирал вес и все время плакал, пока его не перевели на смесь. А потом Женя улетела…

— Ну, знаешь ли… Я вот тоже очень переживаю, что не кормил Макса грудью, но если мне кто-нибудь скажет…

— Что? — вынырнула из вспоминаний Женя.

— Ага! А ты не знала? В Интернете пишут, что если мужчина должным образом настроится, то молоко обязательно придет, потому что вроде как даже какие-то зачатки молочных желез у нас есть. А если мужчина не смог, то это его вина, значит, подсознательно он на самом деле этого не хотел.

— Ты же не серьезно, да? — ошеломленно сглотнула Женя.

— Очень даже серьезно! Серьезнее некуда. До сих пор свое подсознание простить не могу.

Женя засмеялась. Отчего-то она очень живо представила эту картину: Клим кормит грудью Макса. Она была уверена: если бы природа дала ему такой шанс, он бы это делал. Он был сумасшедшим отцом.

— Домой? — спросил он.

Женя покачала головой.

— Поехали куда-нибудь прогуляемся, — попросила она. — Жутко хочется съесть какую-нибудь гадость. Буррито…

— Шаурму…

— Бургер…

— Двойной.

— О, да… И в аптеку потом надо заехать. Мне тут прописали… — и призналась неожиданно для самой себя, — Господи, как же страшно было.

— Никогда с тобой не разведусь, — засмеялся Клим.

— Что? Почему?

— А вдруг в следующий раз мне придется вносить тебя в кабинет, а меня не пустят.

— О да, это стоящая причина, чтобы сохранять брак, — буркнула Женя. Ей не нравилось, когда он шутил на эту тему. Так он напоминал ей, что все у них понарошку. И давал понять: он сам об этом никогда не забывает.

— Еще бы, — усмехнулся