Вот, почти без усилий оттолкнувшись, воспарила в воздух и после недолгого полёта приземлилась на упругий животик. Здесь ей стало ещё интереснее, и она с удовольствием, с лёгким нажимом, слегка поглаживая, стала изучать его.

Всё, как правило, имеет место быть узнанным, если это действительно изучать. В сто пятый раз, пролетая по животику, моя рука поняла, что знает на память каждую его тысячную долю миллиметра. Поняла это и замерла в нерешительности. Я понял её намерения, и так же, как и она, тоже хотел этого, и желал с неистовой силой. Но, моя рука требовала принятия этого решения от меня, а я, как скромный, застенчивый подросток не мог его принять. Мне казалось, что если я приму это решение, то это будет падением последнего барьера, разрушением Берлинской стены, или объединением двух Корей.

Ну почему рука, эта чёртова МОЯ рука, своевольно и самостоятельно действующая до этого, тормознула в самый неподходящий момент и переложила принятие решения именно на меня? Кто мешал ей продолжить свой путь и утянуть меня за собой? В крайнем случае схлопотала бы затрещину. Да, больно, но не смертельно. А так всё приходится делать самому. А ведь прибить меня этой богообразной амазонке что комара щелчком укокошить. Знаем, стены хижины уже таранили в полёте.

Рука медленно воспарила в воздух и, подрагивая от нетерпения, стала призывно ждать, молча клеймя меня слюнтяем, прыщавым ботаником и маменькиным сынком. Снести этого от своей собственной конечности я уже не мог. Не хватало, чтобы в итоге даже волосы дружными, сплочёнными рядами стали ржать надо мной во всеуслышание.

Конечно, я решился. Совсем неуверенно. Дрожа всем телом, как сапер-новобранец на своём первом минном поле. Краснея, бледнея и, что греха таить, потея, но я решился. Рука, радостно затрепетав, похвалила меня и ринулась вперёд. В считанные доли секунды опустилась на грудь богини и замерла в нерешительности.

Да, я стремился сюда с той самой минуты, когда за эти восхитительные, очаровательные, бесподобные полушария зацепился мой взгляд. Зацепился и пропал в них навсегда. В тот момент я даже помыслить не мог, что буквально через короткий промежуток времени...

Я просто задохнулся от удовольствия и наслаждения. Реальность перестала для меня существовать. Осмысленная реальность. Только чувства. Только инстинкты. Только безграничная радость и неописуемое наслаждение.

И вот, когда всё моё естество уже готово было слиться с богиней в единое целое — слиться с огромным желанием уже не расставаться никогда, — в этот момент, повинуясь какому-то настойчивому внутреннему требованию, непонятно откуда появившемуся в моей совершенно отключившейся голове, я открыл веки, чтобы утонуть в безграничном космосе глаз богини.

В её глазах, в этих пустотах, бывших ещё совсем недавно огромными чёрными дырами, зарождалась галактика. И зарождение этой галактики не сулило мне ровным счётом ничего хорошего.

Мощный всплеск энергии, сравнимый разве что с Большим взрывом, буквально снёс меня. Он сделал всё, чтобы я перестал существовать как личность, как астрономическая единица, как просто Я.

Получилось это у него или нет, я понять не смог. Моё услужливое сознание снова меня не подвело, мгновенно вырубившись ещё в первые десятые доли секунды.

***

— Он пришёл! Он пришёл! Он пришёл!

— Он спустился к нам с неба!

— Он пришёл! Он пришёл! Он пришёл!

— Он выжил под ударами болотной ведьмы!

— Он пришёл! Он пришёл! Он пришёл!

— Возрадуйтесь все гургуты!

— Он пришёл! Он пришёл! Он пришёл!

— Настало время сбыться великому пророчеству!

— Он пришёл! Он пришёл! Он пришёл! Он пришёл! Он пришёл!

Эти душераздирающие вопли вернули меня в себя любимого. Но и эти же душераздирающие вопли не дали мне протестировать себя любимого. Оценить степень разрушения себя любимого. И понять, а в себе ли я вообще себя любимый. В общем вопили так, что не просто лопались барабанные перепонки, но и мозг выносился со скоростью гоночного болида, или даже сверхзвукового истребителя. Нужно было срочно что-то предпринять. Но вот что? Про заткнуть уши руками — не вариант. Пара децибел погоды не сделают, а больше мои конечности не погасят.

Быстренько утечь от этого гвалта? Но моё тело в панике отрапортовало, что сделать этого не сможет. Сознание-то, может, и вернулось, а вот мышечный тонус слегка оторвался от абсолютного ноля и теперь стремился в хороший плюс со скоростью беременной улитки.

Других вариантов запаниковавшая соображалка не подсказывала.

— Молчать! — рявкнул я, отключив соображалку за ненадобностью.

Собственно, я совсем и не надеялся, что мой комариный писк в этом нечеловеческом оре будет услышан. И уж совсем не ожидал, что хоть кто-то примет моё руководство к действию. Орал я так — от безысходности. А что ещё было делать?

Результат сразил меня наповал. Многоголосая толпа, состоящая, судя по ощущениям, из не одной тысячи лужёных глоток, заткнулась в одно мгновение, словно подавившись очередной запятой.

— И чтоб тихо здесь, — добавил я уже спокойно, решив открыть глаза и осмотреть окружающую реальность.

Окружающая реальность явилась мне лишь ставшим уже привычным изумрудным небом. Вращение глазами тоже не явило картинки окружавшей меня толпы, дало только возможность заработать косоглазие. Лишь только учащённое дыхание множества живых существ убедило меня, что разум мой ещё в относительном порядке, а стоящий до этого ор не изощрённая галлюцинация больного воображения.