Оставалось убедиться до конца, а соответственно, как минимум приподняться, а как максимум — сесть. Задача максимум мне удалась, правда не без некоторых усилий.

Картина, открывшаяся перед моим взором, предстала по меньшей мере грандиозная. Эти болотные жители умудрились откопать посередине топких лесов сухую и не заросшую деревьями и кустарниками полянку размером с парочку футбольных полей. Практически посередине этой поляночки, на невысоком холмике, они сотворили постаментик в виде царского ложа и водрузили на этот постаментик моё ещё не умершее тело. Сами же встали стройными многогургутными рядами вокруг меня и с довольными мордами стали вопить что есть мочи. Сейчас, правда, не вопили, но выражения морд стало не просто довольное, но и по-идиотски счастливое. Более того, как только я сел на своей царской лежанке, все они в едином порыве, включая женщин и детей, синхронно и отточенно, словно служащие почётного караула, бухнулись на одно колено.

Почему меня это не удивило, остаётся для меня загадкой до сих пор. Я был просто уверен, что так и должно быть. Вот именно так — коленопреклонённо, с обожанием в глазах, с безграничной любовью в сердце и непререкаемым подчинением в умах. Я был для них сейчас даже не богом, я был для них всем, просто ВСЕМ. И вместе со своей уверенностью я получил безграничные знания о гургутах. Как будто кто-то за время моей отключки закачал в мою память с десяток терабайт информации. Закачал просто так, нахаляву. Нате, пользуйтесь. Босяцкий подгон от спонсоров. И даже спасибо не знаешь кому сказать.

Между тем склонённые головы начали потихоньку подниматься. Слегка робкие, но до безобразия фанатичные и преданные взгляды гургутов всё больше ввинчивались в меня с явным ожиданием.

Слово — осенило меня. Им нужно было явить моё слово. Они ждали его всю свою жизнь. Это слово — моё слово, ждали все поколения гургутов от самых первых гургутских Адама и Евы. Тянуть больше МХАТовскую паузу было нельзя.

— Братья и сестры, — начал я в лучших традициях вождя народов, — день, который был предначертан нам самой судьбой. День, в ожидании которого засыпал даже самый маленький гургутский младенец. День, когда мы принесём этому миру радость, благополучие и безграничное счастье. Этот день настал! — Последнюю фразу я выдохнул с таким энтузиазмом, что поверг в неистовое ликование внимающую мне толпу. — Но, — успокоил я всех сразу одним широким жестом, — счастье нужно ещё донести до этого мира. Не все, далеко не все хотят этого. Над несчастными проще властвовать, и те, кто облечён властью, хорошо понимают это. Им не нужно безграничное счастье этого мира. Им нужна власть, для собственного блага. И они готовы стереть гургутов с лица этой планеты. Они загнали наших предков в болото. Они попытались сгноить нас здесь. Задушить болотными газами. Утопить в топях. Уничтожить при помощи болотных тварей. А мы выжили. Мы преодолели всё. Мы укрепили наш дух и закалили наши тела. И сейчас я хочу спросить вас, браться и сестры. Спросить и получить ответы, идущие не только от ваших сердец, но и от вашего разума. Готовы ли вы вступить на этот трудный путь?

— Готовы! — послышались многочисленные, но нестройные ответы.

— Готовы вы испытать ещё большие трудности и лишения на этом пути?

— Готовы! — ответы стали решительнее и многочисленнее.

— Готовы ли вы огнём и мечом прорубить дорогу к счастью для этого мира?

— Да!

— Способны ли вы пожертвовать своими жизнями не только во благо своих детей, но и во благо детей других народов?

— Да!

— Вы пройдёте этот путь до конца?!

— Да!

— Вы принесёте всеобщее счастье всем без исключения?!

— Да!

— И это будет бескорыстно?!

— Да!

— Это будет идти только от чистого и пламенного сердца, которое бьётся в груди каждого гургута?!

— Да! Да! Да! Да!

Неистовое ликование толпы снова накрыло меня мощнейшими децибелами. Но сейчас меня это совсем не оглушало и не приносило абсолютно никакого дискомфорта. Я сказал то, чего от меня ждали. Пусть не гладко. Пусть немного коряво. Пусть довольно сбивчиво и перескакивая с пятого на десятое, но я донёс смысл. Донёс его правильно. Я взял гургутские пророчества, составляющие основу их жизни. Взял их надежды и мечты и, словно алмаз, придал правильной огранке. Тот бриллиант, что явился на свет в итоге, был уже не сырцом надежд и мечтаний. Он был руководством к действию. Он был стремлением и движением к цели. Но он был и самой целью, теперь уже достижимой и понятной. Его ещё нельзя было потрогать, но уже можно было явственно ощутить сверкание и блеск.

Всё. Пора было ставить точку.

— Постойте, глупцы! — раскатистый, мощный бас с лёгкостью перекрыл уже начавший стихать гул толпы. — Это говорю с вами я, ваш Великий вождь. Я — тот, кого вы выбрали в трудные времена. Тот, кто спас всё племя во время последней битвы с болотными тварями. Кто-нибудь может сказать, что в моих словах есть хоть капля лжи?

— Нет, Великий вождь! — хором ответила толпа.

— Есть ли сомневающиеся в том, что при моём правлении гургуты из жалкой горстки израненных воинов, обессиленных женщин и заплаканных детей превратились в сильное и процветающее племя?

— Нет, Великий вождь!

— Считаете ли вы, что время моё ушло? Не пора ли нам выбрать другого Великого вождя?

— Нет, Великий вождь!

— Но я стар. Силы уже начали покидать меня. Разум мой всё больше