Но моему напарнику, расторопно пробивающемуся через непролазные джунгли заправским аборигеном, отмахиваясь одним ружьем, казалось все нипочем — заросли каким-то загадочным образом скользили по нему, как по маслу, почти не задевая шланг, с заботой обметали, не желали хлестать.

— Ничего-ничего, скоро уже отпустят нас! — оборвал томительное безмолвие Дин, с озорством отбиваясь от когтистых ветвей. — Не ночью все-таки идем — не заблудимся, в грязи, дай бог, не утонем!

— Как же ты тут в темноте-то пролезал?.. — с натуральным удивлением спросил я, уже едва волоча окаменевшие ноги, и тут же: — Здесь же идти-то невозможно — одна сплошная трясина. Утонуть — как нечего делать…

Тот скуповато, по-торговски посмеялся.

— Не с того ракурса ты на вещи смотришь, Курт, — философски подметил он, — зато никто другой сюда точно не сунется, и растяжку случайно не сорвешь. Можно сказать, абсолютно безопасный путь нам проложил. Потерпеть только самый пустяк — и все, а ты капризничаешь, как маленький, ей-богу. И так, считай, уже пришли, идти-то — слезы остались, — а затем оповестил: — Сооружение наше, если что, левее расположено, не пропустишь.

«Главное, прежде ни в какую дыру не провалиться…» — запылало в голове опасение и — Дину:

— Да я и сейчас, пока топаем, могу сюрпризов нахватать по самые уши, ты же знаешь. Особенно с моей-то феноменальной везучестью…

Дин ничего не сказал на эту мою самоиронию, периодически выплывал лишь загашенный древесный треск и хлюпанье мутной грязевой каши под ногами — упорно расчищал тропу.

Колючая западня и в самом деле закончилась очень скоро. Попотев еще, наверное, парочку, может тройку, минут, мы вышли к размытому дождями, негусто застроенному пустырю с несколькими изъеденными кислотой тракторами, тоскливо стоящими вблизи ровно сложенной пачки серых бетонных плит в полусотне шагов от нас. Справа, обезображенные и просевшие, нелепо торчали из-за выжженной травы три двухэтажных кирпичных дома, донельзя измазанных жирными буро-чернильными подтеками, схожими с гематомами. Они почками вспучились под окнами, по краям треснутых стен, натекали в искривленные, склизкие на взгляд сосульки под скособоченными балконами. Между строениями, словно витые бельевые веревки, раскинулись какие-то мерзкие зелено-черные лианы со свешенными пучками двигающейся мишуры. Те каждую секунду пульсировали, еще жаднее обклеивали сыпкий фундамент, проползали в любые щелки, протягивались вдоль карнизов, проводами забрасывались в чужие квартиры через открытые форточки. А слева, огородившись от всего мира окисленным неустойчивым забором с топорщащимися зубьями, распростерлась та самая постройка, о какой утром твердил Дин. Как он и говорил, на ней действительно отсутствовали существенные повреждения: окна — на месте, только сильно запотели, двери — без следов взлома, да чего там говорить — даже навесы не отломились — в общем, зрелище поистине необычное. Да и громадная труба из красного кирпича, горделиво возвышающаяся над крышей, внушала собой кое-какие надежды — вполне вероятно, вышли мы не абы куда, а к когда-то функционировавшей фабрике или заводу. В таком случае есть неплохие шансы разыскать что-нибудь съестное на складах, если, конечно, тут выпускались не только запчасти и детали. Хотя и в этом случае еще не все потеряно — можно ведь пробраться в столовую, к тамошним запасам. Наверняка же что-то сохранилось. Главное, чтобы до них не добралась кислота, иначе наши труды пойдут насмарку.

«Дай бог, не зазря пришли… — мелькнуло в мыслях, — не хорошо домой пустыми возвращаться. Не то сейчас время, чтобы так приходить. Особенно, когда тебя ждут два голодных рта, ради кого ты и живешь, и дышишь, и ночей не спишь…»

И обратился к Дину:

— Сдается мне, что это не простая постройка, какой ты ее описывал… — скинул с плеча оружейный ремень, с винтовкой наперевес приблизился к забору — под ним еще гудела не до конца просохшая земля. Потом продолжил обрадованно: — Это какая-то фабрика, напарник!.. — прогулялся по окнам оптическим прицелом, прибавил кратность: за затуманенными стеклами нечетко просматривались очертания помещений. — Если повезет, схватим куш не хуже, чем в том супермаркете! Господи, хоть бы это и вправду было так…

Дин неслышно подошел, взял ружье в левую руку и, покрутив головой, придирчиво осматривая территорию предполагаемой фабрики, произнес:

— А чего гадать-то, Курт? Сейчас сходим и сами поглядим, что да как, верно?.. — и, повернувшись: — Давай решим лучше, как нам с забором быть: вход искать или так, ногами валить будем?

Оставив напарника без ответа, я разок-другой ударил по забору — тот недовольно скрипнул, угнулся вперед, щедро облил джинсы горячей глиной. И хоть ее запашок, к огромному облегчению, не пропускали фильтры, в данный момент казалось, что от меня отшатнулись бы даже закоренелые бродяги.

— Давай так попробуем, — предложил я, — вроде легко поддается, как ты и говорил.

— Да я ж его тогда просто пощупал, так сказать проверил на прочность. Гляжу — шатается весь, значит, вдвоем наверняка осилим. Вот и сказал. А во всю силу прикладываться не стал, Курт. Ночью-то шуметь как-то… сам понимаешь… — участливо вставил Дин и вдруг заявил, но как-то излишне серьезно, выстуженно: — Между нами говоря, я во-о-н в том доме-то консервы для дочки твоей откопал… — показал на стоящий по центру дом с присосавшейся к торцу, точно пиявка, лианой, — кто бы мог знать, что его «текучник» займет. Темно было совсем, где ж там разглядеть-то?..

Я с какой-то опаской прошелся глазами по отвратительной поросли, оккупирующей дом, задавливая в себе холодящий трепет, переспросил:

— «Текучник»? Что за напасть такая новая? Не слышал ничего о нем… — а сам подумал: «Надеюсь, не ядовитое какое-нибудь, а то и так уже не знаешь, от чего и где помрешь…»

Тот пожал плечами, ругнулся.

— Да и я, если честно, немного смогу рассказать, — ответил Дин, — в поселении пару раз просто слышал, как об этом паразите разговаривали — и все. Вот оттуда и знаю, что «текучник» кислотную среду обожает, лепится преимущественно к жилым сооружениям, а в сухую погоду или сильную засуху ищет по квартирам невысохшие лужи, пьет их, понимаешь. Зимой отмирает, как опухоль, в подвалы или коллекторы уползает, где и торчит там до самой весны. Вроде так послушаешь — даже полезная отчасти зараза, да? — а на деле — тот еще изворотливый хищник. Вымысел или нет — хрен его, конечно, знает, — но двоих собирателей вроде тебя, поговаривали наши, «текучник» до косточек выпил и в себя втянул, как пылесос. Такая вот наука… — и, словно моментом выкинув из головы все то, о чем так увлекательно говорил, — заявил: — Давай-ка с забором разбираться…

«Разобрались» мы с ним до смешного скоротечно — всего-то в два одновременных толчка опрокинули навзничь, втоптали в раскисшую грязь.

— Хорошенько мы его, а? — надрывно посмеялся Дин и следом: — Ну, а теперь пойдем поглядим, чем фабрика богата…

Заскользили сквозь потемневшую квелую траву, отшибая мошкару, обошли два подточенных кислотой автомобиля, вышли к самой первой двери, на свой страх и риск открыли — ничего не полетело, ничем не прибило — никакую ловушку, выходит, так и не потревожили. Зашли, отпугивая дневным светом здешнюю темень, несмело углубились, достали из глубоких карманов походные фонари, включили. Очутились мы в длинном, но очень узком коридорчике с полом, богато выложенным зебровой плиткой. Прямо перед нами, обсыпанный пылью, стоял турникет, слева — столик охранного поста, томящийся без дела, на нем — осколки разбитой чашки, застарелые брызги кофе. По обеим сторонам вытянулись пустующие гардеробные вешалки, забывшие ароматы верхней одежды, а за ними, чуть поодаль, отсвечивая мраморными ступенями, — широченная лестница, уводящая на следующий этаж. Луж нигде так и не заметили, высокий потолок, обвешанный прямоугольниками промышленных светильников, — пока не протекал, лишь сильно вздулся и пошел во все стороны волнистыми разноперыми узорами, будто бы предупреждая: «еще пару дождливых месяцев, и я непременно рухну». Что же насчет самой фабрики, то по первому впечатлению она представлялась очень даже многообещающей, сулила обнаружение самых неожиданных находок.