жизнь, я была полностью согласна. Как и с тем, что разговор с Мироновым рано или поздно мне предстоит. И как совместить известие о том, что я ношу его ребенка, с претензиями по поводу Сашкиных неприятностей, было совершенно непонятно. Ребенок был элементом давления. Получалось, что я буду прикрываться им, манипулировать, шантажировать, то есть делать все то, что противно моему характеру, всему моему существу. Но Машке об этом пока знать необязательно.

– Да, я поговорю с Мироновым, – промямлила я.

Прозвучало неубедительно. Машка покосилась на меня, но промолчала. Подруга все-таки. Настоящая подруга.

– Костю попроси, – с нажимом настаивала она. – Костя лучше справится.

Да, на данном этапе это было самым правильным. Костя не знает о ребенке, а потому и не сможет использовать его в качестве аргумента. Решено. Я попрошу его о помощи. Когда-то, в домироновскую эру, я всегда так поступала, когда возникали проблемы, и Костя никогда мне не отказывал. И в этот раз не откажет.

Распрощавшись с Машкой, я вернулась в свой кабинет и набрала номер Таганцева.

* * *

На встречу с Виталием Мироновым Константин Таганцев ехал с тяжелым сердцем. Он не забыл и не простил той подставы со стороны бизнесмена, которая сначала привела к его резкому карьерному взлету, а потом к столь же стремительному падению. Но репутацию, хоть и с трудом, удалось спасти, да и новым местом службы Таганцев был доволен.

В управлении кибербезопасности, или, как его еще называли, управлении «К», ему было интересно, хотя осваивать новое направление приходилось с самых азов. Управление специально создали для того, чтобы бороться с компьютерными преступлениями, то есть пресекать нарушения закона в сфере информационных технологий. Отдельным направлением также являлась борьба с незаконным оборотом радиоэлектронных средств и специальных технических устройств.

Отработав на новом месте службы два месяца, Константин с головой погрузился в вопросы нарушения авторских прав, незаконного доступа к компьютерной информации, поимки распространителей вредоносных программ, незаконного подключения к телефонным линиям, столкнулся с распространением через интернет порнографии и выявил один случай использования подложных банковских карт.

Все это отличалось от того, чем он занимался раньше, как небо и земля. В этом заключалась основная сложность и крылся основной интерес. В общем, об очередном крутом вираже, который заложила жизнь, Костя не жалел, но про намеренную подлость виновника этого пируэта Виталия Миронова не забывал ни на минуту.

Он был рад, что Лена приняла сложное для себя, но необходимое решение расстаться с Мироновым. Костя даже представить себе не мог, как бы он встречался с беспринципным бизнесменом за одним праздничным столом, что было вполне вероятно, стань они родственниками.

Да, пожалуй, пару месяцев назад все шло к тому, что Лена рано или поздно выйдет за Миронова замуж. Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. И мироновская бизнес-нечистоплотность и в отношении Таганцева, и в отношении самой Лены привела к тому, что судья Кузнецова разорвала эту связь.

Костя видел, что Лене трудно. Очень трудно. Так уж вышло, что она успела полюбить этого обаятельного негодяя и теперь вырывала свое чувство из сердца с корнем, вытравливала его, от чего совсем спала с лица, похудела, подурнела и усохла.

Правда, похоже, в последнее время скорбь начала проходить. По крайней мере, когда Костя приезжал к Лене, чтобы обсудить возникшие у Сашки проблемы, он отметил, что она округлилась и заметно поправилась. Да и болезненная бледность, так пугавшая их с Наткой, куда-то пропала. Видимо, Лена начала есть и спать, что было явным признаком того, что жизнь потихоньку налаживается.

И вот новая напасть – Сашкины налоговые неприятности. Как и Лена, Таганцев не сомневался, что наезд на блогера Александру Кузнецову неслучаен. Однако в том, что источником неприятностей является Миронов, он не был уверен. Конечно, бизнесмен готов на многое ради выгоды и процветания своего бизнеса, но Лену он действительно любил, а потому вряд ли наехал бы на самое дорогое для нее – на единственную дочь.

Однако Лена просила поговорить с Мироновым, и отказать ей Костя не мог. Он уже привык, что отвечает за обеих сестер Кузнецовых. Старшую и младшую. Лену – его давнюю подругу и Натку – его любимую жену. И потому ехал на назначенную встречу, хотя и злился от того, что вынужден это делать.

От предложения поговорить в офисе принадлежащей Миронову косметологической клиники Константин наотрез отказался. Предпочел нейтральную территорию. Ресторан тоже не подходил. С недавних пор Костя был осторожен с выбором людей, с которыми его могли заметить в публичном месте. Плавали – знаем. Научены горьким опытом, как говорится.

Именно поэтому местом встречи он выбрал Музей современного искусства на Петровке, неподалеку от своей работы. Помимо собственно экспозиции там имелось и неплохое кафе, в котором вполне можно было поговорить. Если Миронов такой точке на карте и удивился, то виду не подал. Только бросил коротко: «Не знал, что ты, Костя, эстет».

На встречу оба приехали тютелька в тютельку, соблюдали политес. Таганцев отметил, что его визави плохо выглядит. Миронов тоже немного похудел, по крайней мере, костюм на нем слегка болтался, что раньше невозможно было представить. Да и взгляд потухший, безжизненный какой-то.

– Что ты хотел? – отрывисто спросил Миронов, когда они заказали кофе. Костя, не успевший сегодня пообедать, выбрал себе еще какой-то десерт, а Виталий не стал, попросив принести ему бокал красного вина.

– Ты же за рулем, – не сдержался Таганцев.

Его собеседник махнул рукой:

– От одного бокала ничего не будет. А лучшего способа скинуть напряжение я пока не придумал. Слушаю тебя.

– Поговорить надо, – начал Таганцев, не очень понимая, как приступить к неприятному разговору.

– Это я уже понял. – Миронов усмехнулся. – Говори, раз надо.

– Речь пойдет о Сашке. Лениной дочери.

Официантка принесла бокал с вином. Миронов слегка взболтал его, глядя, как рубиновая жидкость стекает по стенкам, оставляя чуть заметный, немного масляный след. Вино было хорошим, дорогим, а потому «плакало». Когда-то Лена научила Таганцева обращать внимание на подобные мелочи.

– О Сашке, – повторил Миронов, сделав глоток. – Понятно. В общем-то, можно было ожидать.

– То есть ты в курсе ее проблем? – Таганцев нехорошо прищурился, чувствуя, как внутри закипает злоба.

Неужели Лена права и это Миронов все затеял?

– В курсе, – коротко ответил тот.

– И давно?

– Примерно три недели.

Три недели назад Сашка как раз получила повестку, о которой не сказала даже матери.

– И что? Ты три недели спокойно ждал, пока девчонку распнут? – спросил Таганцев, раздувая ноздри.

– Спокойно. Никто ее не распнет. Ты же в полиции работаешь, понимаешь, что она –