она его? Неужели он заметил страх в смягчившемся выражении ее стоического партийного личика? Хорошо. Ему было приятно. Может, страх тоже был элементалем — слаще французского шампанского, пузырился у него под кожей. Ухмылка жила на лице Гейба своей жизнью.

— Разглагольствуешь тут о том, какие в Пламени все чудовища, будто сама им не ровня. — Он согнулся, отбросив тень на ее распахнутые глаза. — Но я видел, что из себя представляет Консорциум Льда. Лед, Пламя — все это, блядь, одно и то же.

— О чем вы? — прошептала Таня. Ее голос дрожал, вряд ли нарочно.

— О вашей лодочке на Влтаве. Я ее хорошо изучил.

Танины брови взлетели вверх.

— А что с ней? — А она молодец, ему приходилось это признать. Гейбу стоит как-нибудь завербовать инструктора КГБ. Научить пражский штаб паре трюков. — Она для ритуалов: все составляющие заклинаний, которые нам нужно творить во время серьезных обрядов, расположены вдоль силовых линий. Вы не спрашивали об этом Алистера? Так мы боремся с Пламенем.

Гейб ударил кулаком по стене, больше не заботясь о том, что их могут услышать.

— И какое заклинание требует столько замороженных тел?!

Танины губы раскрылись, она издала тихий свист, лишившись дара речи. Розовый оттенок быстро исчезал с лица. Нижняя губа задрожала.

Она не знала. Она правда не знала.

— Там десятки замороженных тел. Не разобрал, мертвы они или живы, но это ненормально.

— Врете, — собралась с силами Таня.

— С какого перепугу мне врать о таком? Там их десятки, все во льду, будто в каком-то ведьмином круге. Охвачены каким-то... стазисом или вроде того. Даже не знаю.

— Но это... — Таня подтянула колени к подбородку и свернулась в клубочек. — Это же бессмысленно. Зачем им...

— Что? Будешь притворяться, что не знала? Боже, да вы все больные. — Гейб поднес руку к лицу и вытер с него пот. — Для этого ты меня соблазняешь? Хочешь и меня заморозить? Засунуть в морозилку, разобраться, что за кривое заклятье меня создало, а затем избавиться от меня?

— Заклятье? — отозвалась Таня, ее голос был слабым, словно она не поняла английскую фразу. Затем она тряхнула головой, высвободив несколько прядей волос. — Нет. Вы врете. Нет никакой причины... Нам не требуется...

Гейб рассмеялся, свободно и резко, будто что-то рвалось из него наружу. Не безбилетник, к сожалению. Скорее, трещала по швам его связь с реальностью. Исчезал последний лучик надежды на то, что он сможет научиться жить с этим проклятьем.

— Ты даже не знала об этом. Разумеется. Лед не мог доверить тебе такую информацию. Ах, уверен, ты считала себя особенной в этом Консорциуме.

Танины глаза сверкнули незамутненной ненавистью.

— Вы не знаете, о чем говорите. — Она соскочила с унитаза. — Дурак. И ваша дурость вас погубит, Гэбриел.

Гейб покачал головой.

— Лед, Пламя — какая разница? Плевать, что ты обладаешь этой чертовой магией. Ты такая же, как твои дорогие вожди, которые притворяются, будто создают мир для рабочих. Дай человеку крупицу власти, и он найдет способ злоупотребить ею.

Таня ударила ладонями Гейба в живот, прямо под ложечкой. Это застало его врасплох: воздух тут же вырвался из него — даже безбилетник изумился. А затем Таня вылетела из туалета и исчезла в гудящей посольской толпе.

5.

Джордан Римз наклонила вперед кипящий котел. Расслабила плечи, пока горячее варево с привычным шипением переливалось в закаленное стекло, смотрела, как карамельного цвета жидкость кружится в прозрачной бутыли, смешиваясь с травами и опилками, ждала, пока вещество обретет нужную консистенцию, прежде чем отодвинуть котел. Отсчитала от десяти до единицы. И открыла себя течениям силовых линий.

Одиночные женские ритуалы гораздо действеннее, когда творятся на пересечении силовых линий.

Закончив петь — изящное сочетание арамейского, коптского и нескольких египетских фраз, — она заткнула бутыль пробкой и вернулась в бар.

— Только что сварила, — сообщила она мужчине у стойки. — Используете это в течение пяти часов?

— Я... Хм... — Он вжался в воротник пальто.

Джордан протянула ладонь вперед.

— Знаете что? Не отвечайте. Просто используйте это в течение пяти часов. — Она подмигнула. — И спасибо, что присмотрели за баром.

— Конечно, конечно. — Мужчина поднял свой бокал, хотя тот был пуст; Джордан заметила потрепанный конверт под подставкой и осторожно утянула картонку с ним под стойку. — Еще раз спасибо, пани Римз.

— Всегда пожалуйста, Павел.

Пока Павел засовывал бутыль в карман пальто, Джордан оглядела бар. Ранний вечер — это всегда уютная неспешность: как раз столько посетителей, чтобы ей было чем заняться, но не слишком много, чтобы начинать суетиться. Несколько словацких ведьм, которые любили заказывать шоты, пока поносят русских за то, что те лишают их поставщиков, трое мужчин перешептываются на немецком, в равной степени уделяя внимание мутным деловым сделкам и рыбалке, и обычный парад шпионов, которые не знали, что она их раскусила.

Затем Джордан заметила заметила двоих мужчин за столиком на четверых: они ничего не пили, не разговаривали. Первый был одет в твидовое пальто с кожаными заплатками на локтях, он сложил руки на столе и смотрел куда-то в пустоту. Все в нем представлялось выверенным, идеальным: причесанные волосы, тонкий нос, легкая улыбка, столь неуловимая, что могла оказаться его обычным выражением лица. Мужчина рядом с ним — пониже ростом, полнее, руки обнимают кожаную сумку — выглядел гораздо более раздосадованным, хотя тоже молчал и не глядел на своего спутника. Джордан попыталась встретиться с ними взглядом, но они не смотрели в ее сторону.

Уже это должно было ее насторожить.

— Господа, вы готовы сделать заказ? — спросила она достаточно громко, чтобы прервать разговоры вокруг. Джордан хотела, чтобы люди смотрели на нее и этих мужчин. Свидетели. На всякий случай.

— Ах. Здравствуйте, пани Римз. — Тот, что повыше, поизысканнее, посмотрел на нее, не поворачивая головы. — Позвольте представиться. Я Карел Гашек, профессор средневековой европейской истории и социологии. А это мой помощник, Владимир.

Джордан покосилась на Владимира и коротко, натянуто кивнула, вернувшись взглядом к Карелу.

— Понимаю.

— Да, не сомневаюсь. Вы владеете чудесным участком земли, пани Римз. Но я убежден, что вы об этом уже знаете.

Джордан выпрямилась, надеясь, что это движение отвлечет их и они не заметят, как она сунула руку в карман.

— Моя семья владеет им уже давно.

— Это ведь не единственное, чем