Портье тоже вышел наружу, застыв у двойных дверей, остававшихся открытыми в вестибюль. Бен допил виски и схватился за ограду обеими руками, упершись ногой в прут, готовый взобраться наверх. Он взглянул на портье в ожидании одобрения.

Тот покачал головой.

Тогда Бен взял опустевший бокал и встряхнул его. Портье кивнул и удалился, чтобы наполнить его по третьему разу. Закатное солнце начало багроветь, и Бен заглянул в каменный камин. Топка была заполнена мелкими синими камушками, из-под которых торчали две тонкие газовые трубы. Когда портье вернулся с полным бокалом, Бен указал на камин. Портье вновь кивнул и подошел к белому выключателю у ограды дворика. Вспыхнувшее пламя обдало жаром кожу так же, как виски обожгло изнутри. Бен опустился на один из окружавших камин стульев и принялся задумчиво глядеть на огонь. Ему не хотелось думать об Энни Дерриксон, но он ничего не смог с собой поделать. Теперь это было нормально. После нескольких рюмок всегда становилось вполне нормальным чуть притушить чувство вины.

Затем он подумал о Терезе и детях. Никакой полицейский спецназ и никакие силы особого назначения его не нашли. И, конечно же, не найдут. Они могли обшарить каждый квадратный сантиметр земной поверхности – и все равно бы не нашли. Может, уже состоялись похороны. У него не выдалось времени написать завещание или отдать распоряжения касательно захоронения. Он находился в том возрасте, когда работу используют как повод отложить срочные дела, вроде личных финансов или заключения договора страхования жизни. Он предпочитал зарабатывать небольшие деньги, вместо того чтобы ломать голову над тем, как ими распорядиться.

Но Тереза знает, что надо делать. Она человек практичный. По прошествии необходимого времени она примет тот факт, что он исчез, а затем устроит дома скромные поминки с блюдами сандвичей и чашами соусов (она готовила прекрасные соусы). Она станет держаться изо всех сил, пока все не разойдутся по домам, а потом вдоволь выплачется наедине с собой. Через год она, наверное, снова станет ходить на свидания. Может, выйдет замуж. У детей появится новый папа. И потихоньку все забудут о Бене, так ведь? Он не хотел исчезать, но все-таки пропал. Прямо как его никудышный старикан. Вскоре образуется новая экосистема и без следа скроет его могилу.

Сердито сжав в руке бокал, Бен поставил его на край камина, так и не допив. Он заснул в шезлонге прямо в одежде. Уже ночью портье осторожно похлопал его по плечу, и Бен медленно открыл глаза. Ему не понравилось прикосновение портье – создавалось впечатление, что оно может кого-то чем-то заразить.

Портье поднял палец вверх. Настало время подняться в свой номер.

Бен прошел через двойные двери дворика, пересек вестибюль, миновал стойку портье и остановился у лифтов. Один. На сей раз портье не последовал за ним. В дальнем и замкнутом уголке вестибюля Бен услышал, как из вмонтированных в потолок колонок тренькала легкая музычка: апофеоз черного юмора.

Двери лифта раскрылись, и Бен сверился с буклетом, где лежал ключ от номера. Страницы его пестрели дежурными фотографиями улыбающихся детишек и держащихся за руки счастливых парочек, запечатленных на фоне внутреннего дворика. 906. Его номер находился на девятом этаже.

Он зажал кнопку с цифрой 9, и двери сомкнулись у него за спиной. Когда они вновь открылись, он оказался в ничем не примечательном гостиничном коридоре с ничем не примечательными фотографиями на стенах и дешевенькими бра между ними. В коридоре сильно пахло обойным клеем. Он подошел к номеру 906, вытащил ключ-карту, приложил ее к черному сенсору под дверной ручкой, и тот замигал красным. Еще одна попытка. Снова красный. Он попытался в третий раз, повернув ручку. Опять красный. Тут он пнул дверь ногой.

Когда Бен развернулся по направлению к лифту, прямо перед ним стоял рото-демон.

Сплошные рты. Рты вместо глаз. Рот вместо носа. В длинных жиденьких волосах кишели пятна ртов, выросших на коже черепа. Все рты были раскрыты, испуская зеленоватую слюну и что-то неразборчиво бормоча. Их дыхание представляло собой жуткое облако испарений. Издаваемые рото-демоном голоса заполнили коридор, словно сонм проклятых.

Чудище потянулось к Бену, и он заметил в его ладонях два алчных рта, рты покрывали и его предплечья. Бен в такой спешке попятился назад, что упал на пол, и рото-демон бросился на него. Бен завизжал от ужаса, когда демон ухватил его за руку и впился в нее ртом-рукой, вонзив в плоть гнилые зубы и отрывая кусок, словно ожившая опухоль.

Бен рванулся прочь от демона, когда тот оторвал от него кусок плоти и принялся с аппетитом ее поглощать. Вскочив на ноги, Бен ринулся в конец коридора, а демон двинулся за ним, медленно, но неотвратимо. Рука у Бена уже начала гноиться, рана кровоточила и расширялась. Он видел, как по ее краям вырастают зубы, а в руке появляется какое-то углубление. Вскоре там образовался язык. Рука Бена начала бормотать.

Чудовище приближалось. В конце коридора показалась дверь с надписью «ЛЕСТНИЦА», но когда Бен попытался распахнуть ее, та оказалась запертой наглухо. Демон снова схватил его и впился в одежду, и Бен заметил рты на шее чудища, открытые и жаждущие корма.

Пистолет. Ему нужен пистолет. Почему он все время держал его в рюкзаке? Он запустил туда здоровую руку и нащупал оружие, но когда вытащил, это оказался пейнтбольный пистолет, который он раздобыл в пещере у Фермоны. И тут он вспомнил: в потертом фолианте говорилось, что надо чем-то забить рты, чтобы одолеть демона.

Забить краской.

Он прицелился из пистолета в демона и влепил ему в морду маленький шарик из оранжевого латекса. Одного выстрела оказалось достаточно, чтобы отбросить демона назад. Бен стрелял снова и снова, попадая во все отверстия на шее и груди чудища. Демон рухнул на пол, визжа от боли, покрытый кошмарными пятнами всех цветов радуги. Бен видел, как демон отчаянно пытался выплюнуть латекс, издавая жуткие звуки и извиваясь, когда его рты захлопывались.

Бен перевернул демона и увидел рты, усеивавшие его спину и ноги. Он выстрелил и в них, а затем – в голодную бормочущую рану у себя на руке. Заполненная краской пасть закрылась, губы сомкнулись и исчезли, заменившись кожей, оставив после себя веселенькую оранжевую горошинку. Стерев краску, Бен увидел на коже бледную светлую линию, которая не исчезала.

Теперь он обнаружил на полу человеческое тело. Мужское. Покрытое с ног до головы яркими пятнами. Бен сполз на пол, прислонившись к стене, дрожа и потирая свежий шрам на руке. Он сдернул с себя рубашку, высматривая незамеченные раньше рты и прислушиваясь, не раздается ли из его тела какое-нибудь неясное бормотание. Но ничего такого не происходило.

Он бегом вернулся к номеру 906 и отчаянно попытался снова вставить ключ-карту. На этот раз – слава богу – загорелся зеленый. Он повернул дверную ручку, влетел в номер, с треском захлопнул дверь, запирая ее на все замки и цепочки. Рты… О господи, рты. Ему продолжали мерещиться рты и их жуткие, ядовитые выдохи. Никто его не услышит в этом непритязательном гостиничном номере. Ничего страшного. Бен визжал и бился головой о дверь, а потом достал настоящий пистолет и быстро приставил его к сердцу.