Это звучало ужасно.

— И твой отец пришел забрать тебя?

— Var. Я пошел с ним, и мы отправились в место, где песок, далеко от всех демонов, где он мог обучить меня всему, что он знал — как сражаться, как побеждать. Это занимает много лет. Я знал только простой виш, а еще как царапаться когтями и прятаться в Ahlēvīsh.

Я не успела уточнить, что это значило, он продолжил:

— Он научил меня одному — dh’ērrenith — а потом совершил zh’ūltis ошибку и умер.

— Умер? Как?

— Зверь в моем мире… животное, — он зло фыркнул. — Даже не смерть в бою. Imadnul.

Я прижала ладони к коленям.

— Если ты был юным и не знал, как сражаться… ты вернулся к матери?

— Я не мог вернуться. Женщины не пускают мужчин, если то уже не дети.

— Что ты делал?

Он смотрел вдаль, а потом встал с кровати. Он выгнул спину, вытянул руки над головой. Мышцы выступили на теле, бицепсы и трицепсы налились силой.

Я подняла взгляд к его лицу.

— Заилас, что ты делал после смерти твоего отца?

Он опустил руки и посмотрел на меня глазами, которые видели кошмары и остались в живых.

— Я выживал.

Тихо напевая, я придерживала кондитерский мешок, выдавливая ванильный крем на последнее бледно-золотое печенье. Идеально.

Я отложила мешок и посмотрела на свою работу. Один поднос масляного печенья со слоем крема, и один поднос масляного печенья с тонким слоем малинового варенья. Улыбаясь, я взяла печенье с одного подноса и другого и осторожно соединила их, опустила на тарелку финальную версию «кремового вихря».

Я быстро собрала остальное печенье, а потом присыпала их сахарной пудрой, которая покрыла верхушки, края были идеально запечены до золотисто-коричневого оттенка.

Я взяла тарелку, отнесла ее в гостиную и торжественно опустила на кофейный столик.

Заилас посмотрел поверх книги с пейзажами, и еще одна голова появилась из-за нее. Черные уши Сокс дрогнули, она нюхала воздух.

— Крем и печенье, — сказала я. — Попробуй.

Он склонился, и Сокс уперлась лапами в его ноги, чтобы не упасть. Он взял одно печеньице с тарелки, посмотрел изящную форму, понюхал его, а потом бросил целиком в рот. Его челюсть двигалась, а потом он проглотил его.

— Ну? — осведомилась я.

Он посмотрел на меня без эмоций в глазах, придвинул тарелку ближе к дивану. Сокс потянулась к печенью, но он отодвинул ее и взял еще одно угощение.

Фыркнув — но тайно радуясь — я вернулась на кухню, чтобы прибраться. Через пару минут я устроилась на диване рядом с ним с гримуаром и блокнотом на коленях. Ранее в этот день я нашла следующую запись Миррины, и у меня было несколько часов, чтобы перевести ее перед встречей с Эзрой на месте преступления.

Мысль о встрече вызвала волну тревоги — общение с опасным демоническим магом пугало не меньше потенциального сражения с волшебниками. Я фыркнула, подавляя тревогу.

Заилас ел печенье, а я сосредоточилась на древних словах Миррины. Перевод понемногу получался, и с каждой фразой, которую я завершала, мне становилось все беспокойнее. Солнце тускнело за окном, а потом пропало, и я отложила гримуар и схватила блокнот обеими руками, на странице был перевод.

Сердце болит.

Этот день был худшим, сестра. Небо было темным, дул холодный и жестокий ветер, и наши враги напали на нас.

Они нашли нас, и мой Валъир боролся с ними. Мы живы, а они — мертвы.

Я должна радоваться, сестра, но грудь болит. Я видела его кровь, видела, как он упал. Они умерли, но мой Валъир… Я боялась, что и он умрет. Я боялась, что он погибнет в чужом для него мире, и его сила растает, глаза почернеют, а огонь духа погаснет.

И я буду без него.

Безумие во мне не утихло, стало сильнее. Вопрос уже не в том, хочу ли я коснуться его. Вопрос, позволит ли он мне.

Он мало раскрывает. Он не смотрит как очарованный юноша, не сжимает, как человек. Он ощущает огонь желания, как люди? Он желает женщину, или я слишком человечна, чтобы манить его?

Эти вопросы! Я подумываю убрать их со страницы.

Жар в животе возникает от него. Я могу это вытерпеть? Мне охранять сердце или рискнуть?

Гордость или страсть, сестра. Я знаю, что должна выбрать.

Миррина Атанас

Я сглотнула. Миррина серьезно это говорила? Она думала раскрыть свои чувства демону?

Волосы задели мои щеки, пока я качала головой. Она не могла этого хотеть. Она не знала, что чувствовал к ней ее демон, или что он чувствовал к человеческим женщинам вообще. Она говорила себе, что он не проявлял к ней такой интерес. Он мог считать женщин уродливыми, по сравнению с женщинами его вида.

Наверное, я не так ее поняла. Или неправильно перевела. Миррина не была такой глупой, чтобы отдать сердце и достоинство, сказав демону, что она его любит. Я все еще не знала, понимал ли Заилас эмпатию, и демон точно не мог понимать любовь.

Даже если демон Миррины мог понять концепт любви и влечения, что она ожидала получить в итоге? На какой результат надеялась? Она просто думала, что ее демон как-то ответит на ее чувства, или она хотела… большего?

Она хотела, чтобы ее демон ответил ей взаимностью? Она хотела… с демоном?

Я резко сглотнула, во рту странно пересохло.

— Ваянин!

Я подпрыгнула на диване. Заилас смотрел на меня с последним печеньем в руке, крошки остались на тарелке.

— Я в порядке, — мой голос был слишком высоким. Я резко закрыла блокнот и взяла гримуар. — Мне нужно все это убрать. Мы скоро уходим.

Он взглянул в сторону окна, где стало темно. Было всего шесть. У нас было еще два часа до встречи с Эзрой.

Я решила не упоминать это, схватила книги и поспешила в свою комнату. Что со мной такое? Почему мое сердце так колотилось? Может, я тревожилась за Миррину, которая была на грани унижения и разбитого сердца.

Я перестала дышать, поняв, что думала о ней так, словно ее история не закончилась века назад.

Я провела пальцами по потрепанной обложке гримуара. Что бы Миррина не решила, это уже произошло. Где-то на древних страницах была следующая часть ее истории, и я отчаянно хотела найти ее, но только из любопытства. Я искала ее записи ради ответов об амулете Валъира, но Миррина его ни разу не упомянула.

Я подумывала вытащить гримуар и поискать следующую страницу с именем Миррины, но времени на перевод уже не хватало.