Она огляделась вокруг, увидала пещеру, протянула к ней руку и воскликнула:

— Вот же она, совсем как в былые времена! А почему вы съехали из нее, черт побери?

Грабш закашлялся и посмотрел на Олли.

— Там слишком сыро, — запинаясь, ответила та. — Слишком сыро для детей.

— Да-да, нынешняя молодежь, — прогудела бабуля Олди, — слабаки! Им подавай где тепло и сухо!

Бабах — и она упала в яму, которую Олли выкопала давным-давно. Раскатисто хохоча, она сама вылезла наружу.

— В мои времена ее еще не было, — сказала она, и Грабш рассказал, откуда взялась яма.

— Мой размерчик, один в один! — объявила она. — Ром, чур, я бронирую ее для себя.

Она посадила девятерых внучек на слона и медленно повела его вокруг дома. А клоун вскочил на серую лошадь в яблоках, выехал впереди слона и корчил рожи, так что дети визжали от восторга.

Началась общая суета: Грабш сбегал за разбойничьим ножом и бросился в сад нарезать дынь, пузатых, как бочки. Бабушка Лисбет побежала к плите и поставила на огонь кастрюлю с их фирменным сыром для фондю. А Олли не знала, за что хвататься, и мучительно ломала голову: где разместить всех гостей на ночь? Она взяла метлу и побежала в пещеру выметать помет летучих мышей.

— Только не суетись ради нас! — великодушно гаркнула в ее сторону бабуля Олди. — И пожалуйста, замети обратно мышиное дерьмо. Они с пещерой созданы друг для друга!

Теперь все стулья были заполнены — кажется, даже двух не хватало. Олли посоветовалась с Грабшем, и он придумал, что делать: вынул из шкафа два ящика, вытряхнул содержимое и приставил ящики вертикально к столу. Получились сносные табуретки для двух маленьких Грабшей. А их неустойчивость только смешила детей, и они вдевятером чуть не дрались за них.

— Ого, вот так номер! — сказала вдруг бабуля Олди, заметив под столом вставную челюсть, которая осталась с праздника святого Николая и в которую играли дети.

Она подобрала ее, тут же сунула в рот и энергично задвигала челюстями, так что в них что-то хрустнуло, щелкнуло, и протез встал на место. Она всадила его намертво, и он отлично прослужил ей всю оставшуюся жизнь.

— Кому везет — тому везет! — постановила она, стукнув кулаком по столу, так что подскочили тарелки.

Отпраздновав встречу шумным застольем, отведав сырного фондю с дынями, угостив слона, верблюда и лошадь садовыми лакомствами, налив львам по глотку молока морских свинок, гости удобно устроились на ночлег: бабуля Олди со львами и клоуном дружно уснули в пещере, верблюд и лошадь — в хлеву, а слон в лесу под деревьями.

Несколько дней бабуля Олди рассказывала о цирке, и Грабш с Олли узнали, что, сбежав из Воронова леса, она сначала сидела на кассе, потом укрощала львов, а потом весь цирк перешел в ее собственность. Теперь же цирк разорился, ушла наездница, трое воздушных акробатов, жонглер, эквилибристка и огнеглотатель. Разбежались все, кроме клоуна.

И тогда на бабушку Олди навалилась тоска по дому. Она вдруг вспомнила сынишку, Которого бросила много лет назад. Сидя в пустом шатре, обнимаясь со львами, она сидела и плакала:

— Ну почему я не взяла его с собой? Кто знает, каким он вырос у этих извергов? Сидит, может быть, в тюрьме! Мой Ромуальдик!

Львы лизнули ее в нос, и тогда она свернула шатер и покатила с остатками цирка домой, в Воронов лес.

— А как тебя встретили в Чихенау? — с нетерпением спросила Олли. — У них, небось, глаза на лоб полезли, когда ты проехалась по улицам на слоне?

Но оказалось, что бабуля Олди не проезжала Чихенау, а приехала с другой стороны, пройдя насквозь весь Воронов лес.

— А разве с той стороны есть что-нибудь? — изумился Грабш. — Я всегда думал, где кончается лес, там кончается и земля, и надо идти осторожно, чтобы не упасть.

— Вот тебе раз! — вздохнула бабуля Олди. — А ты не знал, что земля не плоская, как блин, а круглая, как дыня? Мы с цирком сделали полный круг. Вижу, с тех пор как я уехала, ты перестал учиться. Вот что я скажу тебе, молодой человек: для тебя и всего семейства начинается время учебы.

— Только не для меня! — заявила Олли. — Я хорошо училась в школе.

— При чем здесь школа? — замахала руками бабуля Олди. — Речь идет о жизни. О жизни и цирке, у них вообще много общего. Можно даже сказать, жизнь — это цирк. Во всяком случае, я не представляю жизни без цирка. А когда я вижу вас, Грабшей, в голове вертится столько планов…

Скоро Грабши узнали, что имела в виду бабуля Олди. Она не жалела сил, чтобы приучить львов слушаться Грабша, а Грабша — подавать команды львам. Он научился громко цокать, подзывая львов: Джеки, Джанни и Дзампано, — и командовать, чтобы они прыгали через хлыст. Однажды, когда Олли позвала обедать, он пришел, обливаясь потом. Поперек волосатой груди кровоточили царапины, ухо наполовину оторвано. Олли вскрикнула.

— Невестушка, только не паникуй, — сказала бабуля Олди. — Маленькая производственная травма, не о чем говорить.

Старик Дзампано дал волю нервам. Никогда раньше не встречал бородатых мужиков. Я его накажу, сегодня посидит в яме. А Джеки и Джанни уже привыкли к твоему мужу. У него талант, дорогая, настоящий талант…

Дочки Грабша тоже учились. Они обожали учиться, но не у бабули Олди, а у Альфредо — так звали клоуна. Альфредо был веселый человек небольшого роста, с кожей кофейного цвета, лысый и молчаливый. Он говорил только самое необходимое, а все остальное передавал мимикой и жестами. Он никогда никому не мешал и был почти незаметен. Дети его полюбили. У него была приятная улыбка и смех. Да что говорить! Он сажал маленькую Римму на лошадь и водил их по кругу. Девочка визжала от удовольствия. Он научил всех девятерых делать колесо и стоять на голове. Он так ловко чистил картошку, что кожура разлеталась длинными стружками. Салка показала ему свою трубу, и тут выяснилось, что он великолепный трубач. Мало того: он научил играть на трубе и Салку, пока бабуля Олди учила остальных метать нож с трех шагов: сначала надо было попасть в тыкву, потом в яблоко и под конец — в редиску. В гигантскую редиску, конечно.

— Зачем ей все это надо? — растерянно спросила Олли у мужа, когда поздно вечером они закопались в сено и дети заснули. — Какая от этого польза?

— Это так здорово, — промычал Грабш. — Попробуй сама что-нибудь. Может, огнеглотание?

— А кто за меня будет полоть огород, готовить еду и стирать? — шикнула Олли и отвернулась.

Он напрягся, подумал как следует, а потом обнял Олли и сказал:

— Может, научим Джумбо полоть сорняки и дергать морковку?

— Ромуальд! — сказала Олли и села. — А у тебя бывают отличные мысли!

Грабш так обрадовался комплименту, что перекувырнулся в сене, не выпуская из рук Олли. И чуть не придавил Арлоль.